— Это переживание мне знакомо, — хмыкнул Данилов. — Я должен был спиться еще в институте, затем на «скорой», затем в роддоме…
— Там вероятность была гораздо меньше, — заметила мать.
— Почему?
— В морге очень спокойно, и вашим… э-э-э…
— Пациентам.
— Пусть так – пациентам, — не стала спорить Светлана Викторовна, — безразлично в каком виде вы их… оперируете. Поэтому соблазн велик…
— В какой-то степени – да, — согласился Данилов. — Но я не позволяю себе расслабиться.
— Ты уж постарайся, хотя бы ради меня. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«В поликлинику все же надо зайти, — решил Данилов, закончив разговор. — Познакомиться, подарить коробку конфет. А то будут каждый раз проблемы…».
Он вспомнил очередной смешной текст из Интернета – «десять самых прикольных взяток участковому терапевту». Сокровища были такими:
1. Два печенья, очерствевших до полной окаменелости. Взяткодатель – пропитой мужчина средних лет. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний, да вдобавок и задним числом.
2. Початая бутылка индийского виски – мутного напитка темно-желтого цвета. Взяткодательница – интеллигентная преподавательница одного из столичных университетов. Повод – просила направить ее маму в стационар на «парочку неделек» без каких-либо показаний, чтобы дочь смогла «спокойно съездить отдохнуть».
3. Евангелие на эсперанто. Взяткодатель – молодой продавец. Повод – оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.
4. Ручная дрель середины прошлого века в нерабочем состоянии. Взяткодатель – начинающий пенсионер. Повод – направление на ВТЭК для получения второй группы инвалидности без всяких к тому показаний.
5. Бодрый пушистый и вонючий хомяк вместе с «домиком» – трехлитровой банкой. Взяткодательница – женщина лет пятидесяти, техник ДЕЗа. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний.
6. Пакет сушеных апельсиновых корок. Взяткодательница – молодая женщина, воспитатель детского сада. Повод – оформление санитарной книжки без осмотра и сдачи анализов.
7. Стакан тыквенных семечек. Взяткодатель – еще один пропитой мужчина средних лет. Повод – выписка рецептов на спиртосодержащие настойки.
8. Пакет крысиного яда. Взяткодательница – пожилая сотрудница санэпидстанции. Повод – выдача больничного листа на дому без показаний.
9. Колода игральных карт. Взяткодатель – молодой менеджер. Повод – оформление справки для посещения бассейна без очереди, без осмотра и без сдачи анализов.
10. Потертый собачий ошейник с таким же потертым поводком. Взяткодатель – мужчина лет 60–65. Повод – оформление санаторно-курортной карты «без хождения по врачам и сдачи анализов».
Данилов вернул трубку радиотелефона на базу и полез в шкаф за скрипкой. Захотелось не просто поиграть для души, а поупражняться в новом. Например, разучить одну из сонат Изаи.
Ноты лежали под футляром. При помощи нехитрого проволочного приспособления, изобретенного Даниловым, они удобнейшим образом крепились к подвешенному на стене телевизору.
Едва коснувшись смычком струн, Данилов забыл обо всех своих проблемах. Погружение в музыку сродни наркомании, оно переносит человека в другой мир, в другое измерение, в другую жизнь. Разница лишь в том, что в одном случае действует химия, а в другом – настоящее волшебство.
Получалось неплохо для любителя, играющего эту вещь второй раз в жизни. Кончив сонату, Данилов вернулся к двум наиболее трудным местам и отыграл каждое по два раза, с удовольствием отмечая, что получается все лучше. Эх, если бы можно было брать скрипку на ночные дежурства…
Никто не запрещал ему этого; но ночная игра на скрипке в морге непременно привлекла бы внимание окружающих к «дежурствам» Данилова. А музыка в морге не смущала Данилова. Искусство везде уместно. Как сказал Шостакович: «Любите и изучайте великое искусство музыки. Оно откроет вам целый мир высоких чувств, страстей, мыслей. Оно сделает вас духовно богаче. Благодаря музыке вы найдете в себе новые неведомые вам прежде силы. Вы увидите жизнь в новых тонах и красках».
Но больше всего Данилову нравились слова шекспировского Лоренцо:
«Заметь себе: когда несутся дико
В степях стада иль молодых коней
Лихой табун: они безумно скачут,
Ревут и ржут; то кровь играет в них
Горячая. Но стоит им заслышать
Лишь звук трубы или иной какой
Звук музыки – как вкопанные станут
Мгновенно все, и одичалый взгляд
Под силою мелодии прелестной
В смирение и кротость перейдет.
Вот отчего и говорят поэты,
Что песнями своими привлекал
Орфей деревья, волны и утесы;
Нет на земле живого существа,
Столь жесткого, крутого, адски злого,
Чтоб не могла хотя на час один
В нем музыка свершить переворота.
Кто музыку не носит сам в себе,
Кто холоден к гармонии прелестной,
Тот может быть изменником, лгуном,
Грабителем; души его движенья
Темны, как ночь, и как Эреб, черна
Его приязнь. Такому человеку
Не доверяй…»
(Уильям Шекспир, «Венецианский купец». Перевод П. И. Вейнберга)
Хлопнула входная дверь, Елена и Никита вернулись с субботнего похода по магазинам. Данилов положил скрипку на кровать и вышел в коридор.
— А у меня вот что! — Никита гордо потряс большой картонной коробкой; в ней что-то загрохотало.
— Коньки? — догадался Данилов.
— Коньки, — подтвердила Елена и слегка подтолкнула сына в спину. — Так и будем стоять в прихожей?
Никита опустил коробку на пол и стал стягивать куртку. Данилов отправился на кухню – ставить чайник.
Демонстрация покупок сменилась ужином, ужин просмотром старого доброго и никогда не надоедающего «Человека за бортом». Обычный субботний вечер.
После того как они однажды проспали ночь с незапертой входной дверью, Данилов завел привычку проверять это перед сном. Приняв душ, он надел подаренный Еленой на день рождения махровый халат и зашел в прихожую. Дверь была заперта. Данилов повернулся, чтобы идти обратно и нечаянно задел сумку Елены, стоявшую на полке под вешалкой. Сумка упала на пол, и из нее вывалились ключи от машины, губная помада и продолговатая синяя коробочка. Елена, достав ключи от дома, позабыла застегнуть «молнию».
Данилов поднял упавшее и, перед тем как убрать в сумку коробочку, рассмотрел ее. «Хм, «Паркер?»» – удивился Владимир и открыл; в коробочке был обтянутый кожей футляр, а в нем – ручка, толстая, перламутровая, с золотым пером, дорогая и явно мужская.