Данилову уже не раз приходилось слышать комментарии наблюдателей из числа праздношатающихся наподобие: «Копошатся, резину тянут, а техника без дела стоит!» Не станешь же объяснять всем, что техника стоит в ожидании своего часа, что нет ничего проще, чем разгрести завал тяжелыми машинами, но простое решение не всегда бывает правильным. Обнаружив человека в завале, спасатели осторожно поднимают бетонную плиту краном буквально на несколько сантиметров, чтобы образовалась щель, или просверливают в бетоне отверстие, через которое можно передать пострадавшему лекарства, воду или питательный раствор для поддержания сил (если, конечно, он в сознании и может выпить переданное), а затем начинают сверлить бетон, расширять проем, ставить подпорки. Словом, делают все возможное для того, чтобы разобрать завал как можно аккуратнее.
Принцип таков: работаем как можно быстрее и предельно осторожно. По науке, технология проведения поисково-спасательных работ в завале включает пять основных этапов.
Первый этап: изучение и анализ обстановки и организация безопасных условий работы спасателей.
Второй – оказание оперативной помощи пострадавшим, находящимся на поверхности завала.
Третий – тщательный поиск пострадавших.
Четвертый – частичная разборка завала (где возможно, с использованием тяжелой техники) для оказания помощи пострадавшим.
Пятый – общая разборка и расчистка завала, которая проводится после того, как извлечены все пострадавшие.
– Минута тишины! – еще раз повторил Алманцев и опустил рупор.
Два кинолога с собаками и спасатель с радаром начали обследовать завал. Двигались они бесшумно, словно тени. Специально обученные собаки прекрасно чуют людское дыхание, но современные радары делают это еще лучше. Радар может находить людей под нагромождениями бетонных и металлических конструкций, снега или земли. Радар способен уловить малейшее движение, например незначительные колебания грудной клетки при дыхании на глубине до десяти метров. Причем он не просто улавливает колебания грудной клетки человека, но и дает информацию о частоте и амплитуде дыхания, что позволяет судить о состоянии пострадавшего. Это очень важная и нужная информация. Находящихся в тяжелом состоянии всегда пытаются извлечь из завала в первую очередь.
Все остальные тоже напрягают слух: вдруг услышат голос или стон, доносящийся из-под руин. А может, и стук. Если есть такая возможность, заваленные стучат обломком бетона или чем-то металлическим по стенкам своей темницы, давая знать: вот он я (или мы), здесь, давайте спасайте!
Одна из собак замерла на месте. Ее напарник-кинолог (кинологи, если хотите знать, своим четвероногим друзьям не начальники, а именно напарники) махнул рукой и указал себе под ноги. Алманцев кивнул. Кинолог с собакой двинулись дальше. Вот спасатель с радаром выглянул из ущелья, образованного двумя кучами обломков, и призывно махнул рукой. К нему, стараясь не производить при движении никакого шума, направились двое спасателей.
Как только обход завала был окончен, последовала отрывистая команда:
– Продолжаем работу!
На месте трагедии работало около шестидесяти человек. Говорили, что может приехать Сам. Впрочем, вероятный приезд министра никак не влиял на ход работ. Люди делали свое дело: разбирали завалы, извлекали оттуда живых и погибших. Одних после оказания первой помощи на месте и внесения в список отправляли в больницы, других фотографировали, вносили в другой список и увозили в морг.
Передав «Скорой помощи» мужчину с переломом ключицы (дешево отделался, надо сказать), Данилов вернулся обратно на завал. Навел порядок в своем рюкзаке, закрыл его, уселся на край плиты и стал ждать, когда ему достанут следующего пациента. Рюкзак положил рядом с собой.
Рюкзак спасателя врача (или фельдшера) предназначен для оснащения медицинского персонала в составе аварийно спасательных формирований. Сшит он из водостойкой капроновой ткани, имеется полужесткий вкладыш – нечто вроде прямоугольного футляра, состоящего из стенок, скрепленных между собой с помощью застежек-липучек. На внутренних поверхностях стенок имеются карманы и блоки, предназначенные для хранения различного медицинского имущества. При необходимости стенки (одна или все) могут полностью откидываться, открывая свободный доступ к содержимому. Рюкзак относительно легкий, вместе со вкладышем весит около двух с половиной килограммов.
Алманцев громко объяснял кому-то по телефону, что он специально отправляет кого-то из пострадавших прямиком в московские стационары.
– Какой смысл госпитализировать в вашу районную больницу для того, чтобы спустя пару часов переводить его оттуда?! – багровея от раздражения, кричал он в трубку. – Пожалейте лучше врачей – им придется принимать пациентов и сразу же организовывать перевод!.. Что?! Просите помощи у соседей! Пусть входят в положение! Давайте прекратим эти бесполезные прения! У вас сейчас есть машины?! Вот и хорошо! У нас есть вертолеты, только их меньше, чем машин «Скорой»…
Смысл разговора Данилову был ясен. Кто-то из местного медицинского начальства возмущается тем, что их бригадам «Скорой помощи» приходится везти пострадавших не в центральную районную больницу, а в Москву. Свозить всех в ЦРБ, конечно, проще, так бригады будут освобождаться быстрее, но далеко не каждому пострадавшему в ЦРБ смогут помочь. Многих придется переводить, что означает большую потерю времени. Пока договоришься о переводе, пока отправишь… Одно дело, когда в стационар «Скорая помощь» привозит пострадавшего с места происшествия по распоряжению оперативного дежурного. Тут думать нечего – бери и лечи, раз привезли. Другое дело – перевод, особенно если из подмосковного стационара в московский. Здесь сразу же возникает множество препон.
«Диагноз вы уточнили? Обследовали в полном объеме? А можно выслать нам данные?»
«Пока не очень хорошо с местами. Подержите у себя денечек…»
«А почему именно к нам? Что, больше некуда?»
«Надо согласовать с главным…»
«Надо обсудить с профессором…»
«Стабилизируйте его для начала, а там поговорим…»
«Взять мы сейчас не можем, но консультацию организуем. Анатолий Анатольевич (Александр Алексеевич, Инна Андреевна, Аида Ароновна, Седрак Аршалуйсович, Якуб Шарифович, Ким Пакович…) проконсультирует, распишет вам все действия и лечение, там видно будет…»
«Согласовывайте через департамент, мы с областью напрямую не работаем…» Согласовать «через департамент» можно по-разному. Иногда согласование бывает практически мгновенным, но иногда можно и веру в человечество в процессе утратить. На всю оставшуюся жизнь. Если она пропадает, то навсегда.
В конце концов, можно тихо сойти с ума, отлавливая по телефону заведующего отделением или заместителя главного врача по лечебной работе, которые то проводят совещание, то торопятся на операцию, то участвуют в консилиуме, а чаще всего находятся на обходе. Они и в девять утра, сразу же после пятиминутки-получасовки там находятся, и в одиннадцать, и в половине первого, и в три, и в пять… А после этого уходят домой отдыхать.