Если бы у Лифта был хоть один палец, сейчас он бы наверняка наставительно помахивал им, указывая на детей.
– Да и вообще, не мой это протокол: людей возить. Я грузы доставляю, особенные посылки… И исключительно в сопровождении специального инспектора. Вы представляете, что будет, если кто-то узнает, что я произвел несанкционированную доставку? Да еще и не сверху вниз, а снизу вверх?
– Да мы понимаем, дяденька! – не давая Лифту больше сказать и слова, Настя сделала несколько шагов вперед, храбро останавливаясь прямо под амбикамерами Ворчуна. – Мы уже знаем, что нас накажут, так пусть скорее накажут, лишь бы отсюда сбежать. Вы поймите, дяденька Лифт, мы тут по ошибке, и сейчас нам угрожает опасность.
– Это ведь призвание Лифтов, помогать жителям Спасгорода! – горячо воскликнул Витька. – Так было всегда!
Ворчун ничего не ответил мальчику, вновь погрузившись в раздумье на несколько долгих минут. Лампочки на его боку помигивали, объективы продолжали изучать смельчаков.
– Эй, пискуны! – Все трое испуганно обернулись к Подметке, вдруг вскочившему со своего места. – За нами погоня, я вижу их в соседнем ущелье. Быстрее заканчивайте свои разговоры с этой железкой, и бежим. Если успеем вернуться в норы, наказание будет не таким страшным!
Было видно, как нервничает крысеныш, пританцовывая от нетерпения и постоянно оглядываясь. Витька обреченно застонал, а сестра крепко-крепко стиснула его ладонь, потому что ей тоже было страшно, но она очень хотела поддержать брата. Димка сжал кулаки.
– Дяденька Ворчун, если вы нам не поможете, мы попадем в беду! – выкрикнул он, всматриваясь то в камеры, то во взволнованного Подметку. – Пожалуйста, увезите нас отсюда, и как можно скорее!
Лифт тяжело и устало вздохнул, а в его металлических недрах со скрежетом завертелись огромные шестеренки.
– Эх, что же мне с вами делать, мальки… – пробасил он, но несколько его камер повернулись в сторону, уставившись на крысеныша вдали. – И на крыс вы не похожи, это правда, мутация не та. Да и одежда шибко на настоящую школьную смахивает. Со старшими разговаривать научены, что о воспитании свидетельствует…
Вслушиваясь в неторопливые рассуждения Ворчуна, дети все чаще озирались на Подметку, размахивающего руками.
– Быстрее сюда, быстрее! – кричал тот, указывая куда-то на другую сторону склона. – По запаху идут! Они уже близко!
– Думаю, вы мне не врете, что по ошибке сюда угодили, – как ни в чем не бывало продолжал Лифт, совершенно не интересуясь нетерпением крохотных собеседников. – Немало я тут видел детей из интернатов, и могу сказать, что с вами они ничего общего не имеют – хулиганы и сквернословы, других сюда не присылают. Вы же – совсем другое дело…
– Мы правду говорим, – взмолился Виктор, все еще сжимая ладонь сестры. – При первой же возможности докажем!
– Я больше ждать не могу, влетит! – пронзительно закричал Подметка, пускаясь бежать по склону горы. – Выбирайтесь сами, если такие упертые! Удачи, желтопузые!
И он перемахнул через гребень, прыгая в одну из темных расщелин, в изобилии изрезавших склоны мусорных гор. Бессильно наблюдая, как исчезает в мрачной норе его стриженая макушка, дети сбились в кучку, переглядываясь и пытаясь решить, как быть дальше.
С одной стороны, они могли оставаться тут, в надежде уговорить Лифт вывезти их с поляны. С другой стороны, страх в каждом из них уже не нашептывал – он кричал, призывая бежать и прятаться, лишь бы не попасть в лапы крыс, пустившихся по следу.
И когда отчаяние уже было готово подтолкнуть их к лихорадочному и паническому бегству, Ворчун вдруг раздвинул широкие двустворчатые двери.
– Ладно уж, убедили, – недовольно пробормотал он, включая в кабине тусклый матовый свет. – Мы и правда созданы, чтобы людям помогать. Заходите, горемычные…
Наших героев не пришлось упрашивать.
Еще раздвигались двери, как они уже оказались внутри, дрожа и всхлипывая, как перепуганные кролики (они видели этих забавных зверьков в документальных фильмах про Фермы).
А на склоне горы, где еще минуту назад сидел Подметка, уже появлялись преследователи – пятеро тощих жилистых крыс, словно специально созданных для погонь и охоты. Предводителем был черноспинка, носящий небольшую блестящую маску из фольги, прикрывавшую верхнюю часть лица. Громадные носы охотников ловили каждое колебание воздуха, а вскоре мусорщики и заметили беглецов.
Они торжествующе заверещали, но тут же их ликование сменилось злобным писком. Увидев, что дети спрятались внутри кабины вредного и опасного Лифта, крысы стали ругаться на них очень нехорошими словами. Они угрожали детям, кидались в них мусором, размахивали палками и мотками веревки.
Отвернувшись сам, Димка заставил не смотреть на это и остальных. Но выслушивать за спиной угрозы и крики было еще страшнее, а потому все трое изредка оборачивались, чтобы проверить, не рискнут ли преследователи броситься к Лифту.
И тут свое веское слово сказал сам Ворчун.
– А ну пошли прочь, мерзкие помоечники! – громогласно затрубил он из громкоговорителей, а моторы в его недрах заработали в полную мощь. – Убирайтесь подобру-поздорову, пока целы!
Расчищенное пространство вокруг шахты вдруг вспыхнуло синим светом, когда по металлическому полу заскакали крохотные электрические молнии.
Охотники тут же испуганно заверещали, попрятавшись за гребнем горы, но кричать на детей и швырять в Лифт мусор не перестали. Они бесились от собственного поражения и даже начали драться друг с другом, выясняя, кто виноват в том, что добыча ускользнула.
– Не бойтесь, дети, – пробормотал Лифт уже значительно тише, и путешественники поняли, что теперь он общается с ними через внутренние динамики. – Тут они вас не тронут…
И массивные изогнутые створки, величественно выплыв из толстых стенок шахты, неторопливо сомкнулись, избавляя детей от вида пугавшей поляны, заваленной горами мусора и хлама.
– Спасибо вам, дяденька Ворчун, – глотая слезы облегчения, пробормотала Настя, глядя в потолок. – Большое вам спасибо!
А ее братья только закивали, от волнения разучившись подбирать нужные слова.
– Да ладно, не за что, – пророкотал Ворчун, но было заметно, что благодарность ему приятна. – Только учтите, на вашу верхнюю поляну я вас доставить не имею права. Даже если вы говорите правду, мне за нарушение протокола не поздоровится… А я еще работать хочу, рано мне на пенсию.
Двери закрылись окончательно, и дети почувствовали, как у них привычно закладывает уши – это герметизировалась кабина. Вздрогнув, Ворчун медленно пополз вверх, скрежеща старым железом и покряхтывая.
Он был почти пустой, если не считать нескольких громоздких ящиков в самой середине отсека. Грязный, повидавший виды, исцарапанный и неоднократно чиненный, Лифт производил впечатление упорного труженика.
– Придется мне вас раньше высадить, – продолжал Ворчун, поднимаясь все выше. – Это, может, и не Заботинск, но все ближе будет, чем Свалка…