– Сначала заткните пулемёты, бейте из пушки, не стесняйтесь. Потом полный вперёд, а на ходу ещё выстрел…
– Нет! – рявкает Григ. – Я запрещаю!
– Что? – Настроение у приотцев приподнятое, но не благодушное: вокруг всё ещё кипит сражение, операция не завершена, поэтому майор звереет моментально: – Пошла отсюда на муль, манявка гидратная!
– С этого момента захватом порта командую я! – рычит в ответ Орнелла. – Понял, ипатый суслик?!
Колотушка бычится, Копатель, Якорь и Солёный растеряны, а умный Хайнц мягко берет Орнеллу за плечо. Командир приданной Григ роты бочком приближается к коллеге и что-то шепчет на ухо. Майор багровеет.
– В здании находятся высшие ушерские офицеры, – примирительным тоном произносит Орнелла. Прикосновение Хайнца приводит её в чувство, помогает понять, что она перегнула палку. – Их нужно взять живыми.
– Вот уж не думала, что погибну в зачуханом приотском городишке, – вздохнула Кира.
– А какие были планы? – усмехнулся Драмар.
– Жить вечно.
– Может, ещё получится.
– Не в этой жизни.
– Откуда такой пессимизм?
И услышал в ответ смех. Не очень весёлый, но всё-таки смех, который показал, что Кира не пала духом.
В последние полчаса стало легче: в подвале обнаружился арсенал караульной службы порта, и несколько ящиков с патронами изрядно подняли ушерцам настроение, теперь все верят, что продержатся до появления подмоги. И стараются не думать о нависших над городом цеппелях, о том, что в любой момент землеройки могут расковырять здание восьмидесятимиллиметровыми снарядами, похоронив защитников под обломками.
Идёт война, и нет смысла думать о том, чего не случилось.
– Не нравится мне эта тишина. – Накордо осторожно высовывается, быстро оглядывает двор, машинально отмечая, что три тела, оставшиеся после последней атаки, приотцы так и не утащили, и вновь укрывается за подоконником. – Почему они притихли?
– И почему не уходят?
Девушка продолжает считать, что приотцы совершили удалой рейд на Фадикур и должны вот-вот отступить. И удивляется, что этого до сих пор не произошло.
– Думаешь, землеройки пришли надолго?
– Ты мне скажи, – предлагает Кира.
– Что?
– Ты был заместителем командующего по разведке, ты должен был всё знать. – Окно они удерживали вдвоём, до ближайших ушерцев метров пять, поэтому девушка может говорить без стеснения. Но негромко. – Драмар! Как ты мог проспать наступление?
Накордо вздрагивает. До сих пор он не особенно задумывался над происходящим: некогда было, и только сейчас сообразил, что помимо Киры с него спросят многие. Кто-то должен ответить за разгром, за потерю Фадикура и воздушного флота, и первые в списке – командующий и начальник разведки. Голова, её глаза и уши.
– Селтих меня обманул, – тихо произносит Драмар. – Я не обращал внимания на те части, которые он концентрировал вдали от линии фронта. Я не понимал, что Селтих воспользуется нашим же приёмом: ночной марш и бой.
– А десант? Цеппели? Аэропланы?
– Их я не видел, они прятались очень далеко. – Пауза. – Проспал я только катера.
– То есть все наши паровинги, – жёстко уточнила девушка.
Накордо дёргается, словно от удара, хочет ответить резко, но сдерживается и едва слышно подтверждает:
– Да, Кира, я проспал наши паровинги.
Ответить девушка не успевает: тяжеленный «Доннер» с отвёрнутой назад башней выбивает задние ворота, вихрем преодолевает двор и могучим ударом сносит изрядную часть стены.
А следом в здание врываются приотские стрелки.
Последняя надежда – катер.
К берегу подошли не только большие яхты и прогулочные пароходики с десантом, но и обычные паровые катера, экипаж которых решил принять участие в избиении ушерцев и, возможно, грабеже. Вдоль всего фадикурского берега растянулась гирлянда пришвартовавшихся посудин. Захватить одну, уйти далеко в Аласор, повернуть, высадиться на западном побережье озера и оттуда продолжить путешествие к Линегарту – таков был план дер Даген Тура. Помпилио торопился в столицу, вот и гнал свой тающий отряд к озеру, к катерам, а сам бежал впереди, приказав себе забыть о боли в ноге. Бежал, почти непрерывно стреляя и почти постоянно попадая в цель. Выстрел за выстрелом в цель, что вызывало у бегущих следом приотцев благоговейное восхищение.
Ему был нужен катер.
И Помпилио запрещал себе думать о том, что одной винтовкой дивизию приотцев не перебить. Впрочем, зачем дивизию? Чтобы прорваться к берегу, достаточно сотни трупов, наверное, и он бежал, стремительно добирая до сотни и мечтая не потерять сознание от дикой боли в ноге. А следом бежали ушерцы, которые вдруг поверили, что лысый их выведет. Несмотря на пулемётный огонь, немыслимое количество землероек и аэропланы над головой. Несмотря на разгром, выведет, всем расчётам назло.
И им почти удалось.
Они прорвались.
Оказались западнее главного пирса, там, где уже не осталось ни десантников, ни парашютистов, лишь покачивались у берега катера, охраняемые немногочисленными часовыми. Потеряли ещё троих, когда с одной из посудин врезал пулемёт, счастливо взвыли, когда Помпилио снял стрелка с одного выстрела, прибавили, с вожделением глядя на такие близкие катера и…
И лишь разрыв авиационной бомбы смог остановить этот бешеный прорыв.
Помпилио взлетел, перебирая ногами так, словно преодолевая невидимый холм, перевернулся в воздухе, рухнул на землю и покатился вперёд, к призывно покачивающимся катерам, к своей последней надежде добраться до Линегарта. Покатился что-то крича, но уже ничего не помня.
А осколки секли тех, кто бежал следом.
Они хлопали.
Никогда до сих пор на Кардонии не воевали по-настоящему, наотмашь, с фронтами и стремительными операциями, с тысячами штыков, аэропланами, паровингами, бронетягами и цеппелями. Никогда не ставили грандиозных спектаклей военного искусства со столь величественным финалом. Офицеры не знали, как правильно приветствовать гениального военачальника, а потому хлопали ему, как неповторимому артисту. И с обожанием смотрели на его напомаженные волосы, франтовские усики и опереточный мундир. И на самодовольную улыбку. Восхищённо смотрели на пухленького командующего, хлопали, но молниеносно остановились, стоило Ере небрежно махнуть рукой. Нижние чины и штаб-офицеры, адъютанты, вестовые, связисты, охранники – все затаили дыхание, не сводя глаз с замершего в картинной позе генерала. Они ждали.
А Селтих извлёк из кармана крупные часы, щёлкнул крышкой – сыграла короткая мелодия, – с улыбкой посмотрел на циферблат и громко произнёс:
– Полдень. – Театральная пауза. – Ушерской армии больше не существует.
Приотцы издали радостный, но резкий, почти животный вопль и удостоились ещё одного взмаха.