— Дженн! — жалобно пискнула Хеда.
— Так значит, Дженн? — издевательским тоном повторила вампирша. — Просто Дженн?
Кровь бросилась в лицо Дженн. Не может быть, что эта Проклятая не читает ее мысли, что она знает, как Дженн в мыслях себя называет.
— А как называть ту, которую я буду иметь удовольствие проткнуть колом? — спросила Дженн, стараясь придать своим словам как можно больше нахальства.
Проклятая засмеялась.
— Сначала попробуй справиться с Ником, Дорой и Кайлом. Впрочем, если хочешь узнать мое имя, тебе это дорого станет.
Вся эта ситуация Джейн уже не нравилась. «Никогда не вступай с вампирами в дискуссии» — так их всегда учили. Еще бы, это очень опасно. Они не только способны гипнотизировать людей, но и могут просто отвлечь внимание, когда другие подкрадываются сзади.
А в тылу у Дженн стояло целых трое. Впрочем, она чувствовала, что, пока эта вампирша им не скомандует, они не двинутся с места. Поэтому-то Дженн и стояла лицом к главному врагу, к этой фурии, которая схватила сестру.
— Дорого, это как? — спросила Дженн, стараясь не смотреть Проклятой в глаза, чтобы та ненароком не околдовала ее.
Она тянула время, лихорадочно соображая, как спасти Хеду и самой выбраться из передряги живой. Атаковать такого врага наобум, без подготовки было бы самоубийством.
— Очень дорого.
У Дженн совсем опустились руки, на душу легла страшная тяжесть. Они с Хедой погибнут. Выхода нет. Она бессильна что-то сделать. Она охотник, но она здесь одна, и против нее четыре вампира и человек, который ее предал. Она пошарила в карманах и вынула два маленьких распятия.
Вампирша, увидев это, только ухмыльнулась и щелкнула пальцами свободной руки; и сразу же рядом с ней оказался один из тех, кто стоял за спиной Дженн. Девушка воспользовалась неожиданностью, отскочила назад, резко развернулась на сто восемьдесят градусов и вонзила оба креста одновременно в глаза обоих стоявших за спиной вампиров, их самих захватив врасплох.
С воплями они упали на землю, из вспыхнувших глаз пошел дым. Они еще были живы, она лишь временно вывела их из строя, но зато выиграла необходимое время.
Дженн повернулась на левой ноге и метнула кресты, один в вампиршу, другой — в ее напарника. Но тот сноровисто протянул руку и отбил оба распятия, взвыв при этом от боли.
Вдруг в тумане появился разрыв, и сквозь него прорвался луч солнца, осветив землю прямо у ног вампирши. Она вздрогнула и отпрыгнула назад. Туман постепенно рассеивался; лучи стали пробиваться кое-где еще. Но солнце уже садилось, и как только оно зайдет за горизонт, все будет потеряно.
Дженн сделала мощный прыжок вперед — так тигрица прыгает на свою жертву. Ей нужна была совсем малость: сбить вампиршу на солнечное пятно.
Та зарычала и легко, как перышко, швырнула Хеду парню с обожженной рукой. Он схватил девушку и перекинул ее через плечо.
— Нет! — закричала Дженн. — Нет!
— Дженн, помоги! — взвизгнула Хеда, молотя руками и ногами. — О боже!
— Пошли, Ник. Нам пора, — сказала вампирша.
— Погодите, вы же обещали не трогать мою дочь! — отчаянно крикнул отец, протянув руки к Хеде.
«Мою дочь»… а она, Дженн для отца уже… никто.
— Скажи спасибо, что тебя не тронули, — огрызнулась вампирша.
Дженн дастала из кармана оставшиеся колья и швырнула их во врага один за другим, как дротики, но вампирша легко отбила их. Она улыбнулась так зловеще, что у Дженн кровь похолодела в жилах.
— Если тебе нужна сестра, возьми ее сама. Она будет поджидать тебя в Новом Орлеане. В Жирный вторник [28] я лично совершу над ней обряд «обращения». До встречи, милая. Если, конечно, Дора и Кайл оставят тебя в живых.
И вместе с Ником и Хедой она исчезла в тумане. Два ослепленных вампира успели встать на ноги, но глаза их еще не вполне восстановились. Они сердито что-то ворчали. Отец сорвался с места и побежал к машине, но Дженн сейчас было не до него.
Колов у нее больше не было. Тогда она схватила обгорелую штакетину ограды; но она рассыпалась в ее руках. Она огляделась, отчаянно ища хоть что-нибудь, чем можно защититься и прикончить проклятых вампиров. Но у нее уже не оставалось ни секунды, пришлось просто ноги в руки и бежать.
Бросаясь из стороны в сторону, Дженн лихорадочно искала позицию, с которой удобно атаковать. Все навыки, полученные в Академии, теперь коту под хвост, она теперь просто металась то вправо, то влево, пытаясь сбить вампиров с толку. Вообще вампиры — ребята проворные, но эти были ранены, и у нее оставалось несколько секунд форы, чтобы оторваться и найти правильное место.
В молочной белизне мимо проплыла стена дома, потом несколько кустиков, потом еще один дом. Она промчалась через аккуратно подстриженную лужайку и очутилась совсем на другой улице. Место ей показалась очень знакомым. Дженн повернула направо и побежала вниз под уклон, так бежать быстрей и легче, но есть риск споткнуться и упасть. Куда же это она попала?
И вдруг она узнала это место. Ну да, район Тресл Глен! И она бежит по улице, где уже много лет живет ее лучшая подруга Брук. Они не виделись с тех самых пор, как Дженн отправилась в Саламанку. Они даже не попрощались перед отъездом, а ведь дружили с детского сада. Брук всегда обладала трезвым рассудком. В глубине души Дженн знала, почему не позвонила подруге перед отъездом: боялась, что та сумеет ее отговорить.
Дженн прибавила ходу. В отличие от сестры Дженн была хорошо тренирована, да и астмы, постоянно изводившей Хеду, у нее не было. Она вспомнила, как младшая сестренка тяжело, со свистом дышала, когда догнала их с отцом. Нет, Хеда просто не сможет выжить в суровых условиях учебы в Академии, как бы сильно она этого ни желала. Глупая затея, даже на секунду невозможно представить себе, что Хеда выдержит изматывающие тренировки.
«Но ведь она всей душой стремится к этому», — возражала сама себе Дженн.
Хеда спасла ей жизнь, еще бы секунда — и вампир, который подкрался сзади, убил бы ее… а отец, родной отец стоял рядом и молчал.
«Стоял и наблюдал».
Горячая злость охватила ее, и ноги сами собой побежали быстрей. Она и раньше слышала, что такое бывает, члены одной семьи бесстыдно предают друг друга. Но Дженн и в голову не могло прийти, что такое случится с ней, несмотря на постоянные ссоры с отцом. Лейтнеры так не поступают. По крайней мере, она так считает. Ничто и никто не заставит ее предать собственную плоть и кровь.