За его спиной на берег с шумом обрушивались океанские волны. Протянув руку, он сорвал апельсин, вонзил ногти в его шкурку и стал очищать. Внутри апельсин оказался оранжевого цвета с красными пятнышками.
— Это кровавый апельсин, — сказал он. — В этом саду нет яблок, — он протянул ей плод. — Попробуй.
Тут она увидела себя как бы со стороны. На ней была белая, прозрачная, на тоненьких бретельках, ночная рубашка, черные волосы перевязаны белой ленточкой. Она взяла апельсин, и пальцы его коснулись ее руки. Они были очень теплые.
— Если я съем его, стану такой же, как ты? — спросила она.
Улыбка его увяла.
— Другого такого, как я, на свете нет и не будет, — ответил он.
Потом солнце опустилось в океан, и в черном небе словно загорелся костер. Голубоватые лунные лучи осветили ему волосы, глаза горели алым огнем, он широко раскрыл рот, и клыки…
Дженн вскочила на постели, хватая ртом воздух. Вся липкая от пота, она подтянула ноги, обхватила руками коленки и, дрожа, опустила на них голову. Это всего лишь сон, просто кошмарный сон.
Но почему «кошмарный»? Столь сладких снов ей еще никогда в жизни не снилось.
Мадрид
Отец Хуан, Джеми, Скай, Эрико, Холгар и Антонио
— Повторите еще раз, зачем мы все это делаем, — проворчал Джеми, плюхаясь рядом с начинающим седеть священником и подавая ему чашку с кофе.
Отряд сидел в Мадридском аэропорту, ожидая посадки на рейс до Нью-Йорка. В целях конспирации они заходили через три разных входа, и Джеми резко протестовал против того, чтобы он и Эрико шли в разных парах. Никому и в голову не придет, утверждал он, что девушка в коротком золотисто-каштановом парике и огромных солнцезащитных очках — сама Эрико Сакамото, Великий Охотник отряда саламанкийцев. Сам Джеми скрыл большинство своих татуировок под черным свитером и кожаной курткой; на голову по самые брови натянул черную вязаную шапочку. Словом, выглядел так экзотично, что не сомневался: собственная мама вряд ли признала бы его в этом прикиде. Если б была жива.
После боевой операции в Куэвас их фотографии появились в Интернете. Миллионы людей могли видеть видео с их изображениями. К счастью, все кадры, сделанные мобильниками, были низкого качества.
Так что с того, что служба безопасности аэропорта рыскает повсюду, высматривая наивных простачков, собирающихся лететь за пределы Испании? Они наверняка не догадываются, что саламанкийцы тоже решили покинуть пределы Европы.
Вдобавок с помощью колдуньи Скай святой отец проделал с их фальшивыми паспортами один фокус, в результате которого всякий, кто прикасался к документу, начинал испытывать к его владельцу самые добрые чувства. На разных людей подобная магия действует по-разному, на одних лучше, на других хуже — так бывает со всякими защитными средствами, — к тому же и молитвы отца Хуана как католического священника должны работать, но Джеми не мог понять, почему бы и ему не присмотреть за своим боевым товарищем и напарником.
Он снова вскочил.
— Посиди спокойно, Джеми! — приказал отец Хуан.
Учитель набирал текстовое сообщение; Джеми хотел прочитать, но отец Хуан отправил мобильник обратно в карман куртки и обратил свое внимание на стаканчик с кофе. Он все еще держал его в руке, на которую была надета перчатка без пальцев. Однако Джеми знал, в чем дело, да и все знали: в России работают два отряда, они охотятся на огромного вампира-изверга по имени Данталион, [37] который прославился тем, что пытает захваченных им охотников, пока те не умрут, да и другими подвигами еще похуже. Эти ребята давно уже просят отца Хуана о помощи.
И вот вместо того, чтобы немедленно отправиться туда, где они могут принести реальную пользу, саламанкийцы летят с совершенно глупым заданием в другое полушарие. Эта операция явно тоже обречена на провал.
Джеми так и кипел от ярости.
Отец Хуан поднял голову; каждый волосок священника на своем месте, чисто выбрит, глубоко посаженные глаза под густыми бровями смотрят спокойно, и ничто не говорит о его душевной борьбе. Но Джеми знал, что творится у него в душе, знал, что с каждым новым текстовым сообщением из России эта борьба усиливалась. И все в отряде знали это. Если он не молился, то перебирал четки, обращался к Богоматери. Или к Великой Богине, неизвестно, кому он там поклонялся. Джеми давно уже задумывался о странном католицизме отца Хуана. Впрочем, какое там задумывался, только об этом и думал; думал и удивлялся.
— Sientate, [38] — снова приказал отец Хуан. — Хватит ходить туда-сюда, в глазах мелькает… хуже, чем Холгар.
Закатив глаза, Джеми шлепнулся на пустой стул рядом со священником.
— По крайней мере, не верчусь, нюхая собственную задницу, перед тем как сесть, — сварливо произнес он, сдвинув белобрысые брови и вздернув голову. — Нью-Йорк, — продолжил он. — Новый Орлеан. Зачем нам эта херня?
— Ш-ш-ш, — снова попытался успокоить его отец Хуан, отрывая пластмассовую крышечку и делая глоток — внешне сама беззаботность и непринужденность. — Все уже сто раз обговорено и решено. У Дженн похитили сестру, и она там одна.
— Как вы говорите, ее зовут, Хеда? Этой девчонки давно нет в живых, — отрывисто проговорил Джеми.
Он смотрел в свою чашку и словно видел там своих родных. Сестру, разорванную на куски оборотнями у него на глазах, когда ему было десять лет. Рожи вампиров, окруживших ее в переулке возле церкви, загнавших в угол, чтобы волки могли легко ее взять. Маленький Джеми кричал священнику, отцу Патрику, чтобы тот сделал хоть что-нибудь, но что мог сделать отец Патрик? Только спрятать его самого, чтобы и его не постигла та же участь. Мэв, его любимая сестричка, волки ее растерзали, а потом устроили концерт, завывая на весь квартал, а вампиры свистели и смеялись. И никто не помог. Он до сих пор не отомстил, хотя прошло уже много лет.
В Белфасте не было своего Великого Охотника. Не было никого, кто бы противостоял монстрам, терроризирующим улицы города. Но почему, когда в каждой сраной английской деревне был свой Великий Охотник? Столица Северной Ирландии, три миллиона душ населения, молила о помощи, и никто не смог ее защитить.
На бедном кладбище с песчаной почвой, опуская в землю коробку, где лежало то, что осталось от бедной Мэв, от папы и от мамы, Джеми поклялся, что перед тем, как покинет этот мир, он повесит у себя над камином шкуру оборотня. Поэтому он и поехал в Саламанку — чтобы посвятить свою жизнь охоте на монстров. Он учился и дрался усердней, чем все остальные; он проводил в часовне морозные зимние ночи и жаркие летние — Боже, он был без ума от Испании — и молил Деву Марию о том, чтобы она сделала так, чтобы он стал Великим Охотником. И в память о своих зверски убитых родных он клялся, что, как только выпьет эликсир, он вернется в Белфаст и освободит свой народ от вампиров и оборотней.