За дверью стояли стражники – они ее никогда не выпустят. Скоро придет король Карл, и тогда… Что будет тогда, низвергнутая королева так и не додумала, потому что окно неожиданно распахнулось, и в опочивальню ворвался морозный воздух. И если раньше Маришке казалось, что здесь холодно, то теперь в комнате стало невыносимо!
– Это я. – В окне показался Ганс. – Я принес тебе яйцо.
Он ввалился, протянул руку – на ладони лежало обычное маленькое крапчатое яичко.
– Я хочу, чтобы все войска Карла погибли и сам он вместе со всеми предателями оказался в моей власти! – громко произнесла Маришка и разбила яйцо об пол.
И ничего не случилось. Только раздались шаги, а потом дверь открылась – и в зал вошел высокий рыжий мужчина в дорогом камзоле.
– Прохладно тут у вас, – заявил он. – Это оттого, что окна в конце декабря открываете. Я, кстати, король. Король Карл. Я только что вас завоевал.
Он сел на край Маришкиной кровати, и теперь стало видно, что в густой рыжей шевелюре спрятался тонкий золотой обруч – корона. Ганс смотрел на него, открыв рот. Маришка хотела выговорить мальчишке за это, но не решилась при короле.
– Вы не представляете, как скучно воевать в наше время! – Карл взмахнул рукой. – Все сразу готовы заплатить выкуп. А я, между прочим, десять лет армию обучал. Кучу денег потратил на ученых, чтобы они усовершенствовали мои пушки. Сидел над учебниками, разговаривал с лучшими полководцами. Так что спасибо тебе, Мари Первая. Это был первый мой бой за последние три года! Потом вы все равно сдались, к сожалению… А ты, парень, как сюда попал?
– По трубе забрался, – робко сказал Ганс.
– На четвертый этаж? – удивился Карл. – Молодец! Иди, спускайся обратно, найдешь любого сержанта, скажешь: Карл лично рекомендовал в гвардию.
– Спасибо! – радостно воскликнул Ганс и тут же полез обратно в окно.
Маришка рядом с этим королем неожиданно почувствовала себя спокойно – он словно бы распространял вокруг уверенность в том, что все будет хорошо.
– А что вы сделаете со мной? – спросила она.
– А тебя мы казним, – беззлобно ответил король Карл. – Понимаешь, тут ко мне вчера один очень умный человек зашел. И объяснил, что быть императором лучше, чем королем. Интереснее. А для этого надо, чтобы в завоеванных землях никто даже и не думал о мятеже. Так что извини – но по-другому никак.
Тут же в зал вошли двое гвардейцев короля Карла, взяли Маришку под руки и вынесли из спальни. Обернувшись в последний момент, она увидела, что король гладит маленького рыжего котенка.
В тюремной камере она отогрелась – Карл не экономил на пленниках. Поплакала, вспомнила отца и фрау Элли, опять поплакала. Потом подумала, что Ганс все-таки предал ее и что перепелиное яйцо не сработало, – и поплакала еще раз.
А потом уснула.
Утром под бой барабанов девочку вывели из подвала. Одетая в одну только сорочку, Маришка почему-то совсем не мерзла, даже ступая босыми ногами по снегу.
На большом деревянном помосте стояли король Карл и страшный человек в балахоне с капюшоном, закрывающим лицо, а вокруг помоста в три ряда выстроились гвардейцы Карла. За ними, прямо в парке, толпились горожане.
Маришке показалось, что они сочувствуют ей, но точно она не была уверена. Уже поднимаясь по деревянным ступеням, девочка увидела, что один из гвардейцев в третьем ряду делает ей какие-то знаки, так, чтобы не заметили его соседи по строю.
Это был Ганс, и он показывал ей перепелиное яичко! Но ведь она его уже разбила!..
– Ну что, дорогая, есть ли у тебя последнее желание? – ласково поинтересовался король Карл.
– Да. – Маришка говорила тихо, но твердо. – Я хочу поговорить со своим другом, которого вы вчера произвели в гвардейцы. С Гансом.
Карл окинул взглядом стоящих вокруг помоста гвардейцев, быстро нашел Ганса и поманил его.
– У вас есть пять минут. Как это трогательно! – Он задумался на секунду. – Но, боюсь, после вашего прощания я не смогу больше доверять нашему юному другу, и мне придется казнить и его тоже!
Ганс без колебаний поднялся к Маришке, обнял ее и зашептал прямо в ухо:
– Позавчера я не смог проникнуть в твой старый дом, там живут другие люди, меня просто не пустили, и тогда я купил на рынке одно яйцо и принес тебе его. Я думал: какая разница – ведь и в прошлый раз я купил яйцо на рынке! А вчера, став королевским гвардейцем, я просто приказал пустить меня в твой дом – и нашел то яйцо! Вот оно.
Сказав так, он вложил в ее руку маленькое яичко. А вместе с ним – что-то еще, похожее на пуговицу. Девочка сперва не поняла, что это за пуговица, – но вдруг вспомнила, как отец достает кортик и срезает ее с камзола. Ага! Так Ганс словно бы доказывал, что принес то самое яйцо!
Все смешалось в голове у Маришки. Она не представляла, что можно сказать, чего попросить, и слова полились из нее, она совсем-совсем не думала, будто бы за нее изнутри говорил кто-то другой:
– Ганс, ты не представляешь, как я люблю тебя. И тебя, и папу, и фрау Элли, и мальчишек, и вообще наш город! Я так сожалею, что сотворила с ним столько всего плохого, и мне бы очень хотелось вернуть все обратно, так, словно никогда и не было этих нескольких месяцев!
– Ну, хватит! – Король Карл подошел ближе, будто бы что-то почувствовав. Палач тоже придвинулся – под капюшоном пронзительно блеснули зеленые глаза.
Маришка сжала кулак – перепелиное яйцо, придавленное к медной пуговице, лопнуло, и в тот же миг Ганс перед ней растаял.
Исчез король Карл, растворились в воздухе три ряда гвардейцев, горожане, со сдавленным стоном пропал палач.
Дворец, появившийся по ее желанию, словно бы сложился – вначале внутрь завалилась одна стена, потом вторая, обрушился фасад, осела крыша. А когда пыль рассеялась, на скале оказался двухэтажный дом – обычный, кирпичный, с флюгером в виде трехмачтового кораблика и собачьей будкой, рядом с которой заливисто лаял пес.
В открытых дверях стоял папа. В деревянных башмаках, в расстегнутом камзоле и в своей старенькой треуголке, из-под которой выбивались серые букли парика.
Маришка сорвалась, забыв обо всем на свете, – она не бежала, нет! – она летела к отцу, не чувствуя ног. А когда шагнувший навстречу большой, уютный, пропахший морем, потом и табаком папа схватил ее в охапку, она снова, уже в который раз за последние несколько дней, расплакалась.
– Ну что ты, – бормотал отец. – Не плачь, не плачь, ну что же ты… Где ты была все это время?..
И сам шмыгал носом, не в силах сдержаться.
Падал пушистый снег. Маришка обнимала отца все крепче и крепче, вжималась в его грудь, ощущая, как птичка с медной пуговицы на его камзоле отпечатывается на щеке.
Примечание автора
Это сказка. Детская – но написанная так, чтобы и взрослому человеку читать ее было интересно.