Сестра тоже прыснула от смеха.
– А речку помнишь? Когда нам запрещали купаться, а мы тайно сбегали с пацанами и плавали, пока губы не посинеют. А чтобы родители по мокрым трусам не догадались, плескались голышом. Но они нас потом каким-то образом все равно вычисляли и давали ремня.
– Конечно! – рискнул согласиться Витек: ведь все же деревенские ребята так делали, делают и будут делать. И попался: все, кроме стеснительного настоящего Витька. По его-то мокрому заду нас всех и палили.
«Врет! Не помнит!» – Цветана с задачей справлялась на «отлично».
«Знаю. Все, уходим».
– Ну нам пора, – засобирались мы домой. – До свидания, дядь Гриш.
– Пока, Витек, – сказала Цветаниэль.
– Забегайте еще, – улыбнулся обманщик и пошел провожать нас в прихожую.
– Обязательно, – пожал я ему руку и «случайно» вспомнил еще об одной вещи. Достал из кармана фотографию восьмилетнего мальчика – настоящего сына Григория. – О, Витек, помнишь эту фотку?
– Конечно! Это на рыбалке незадолго до нашего с мамой отъезда, – мгновенно переработал увиденную информацию «друг». В принципе это нетрудно, если в кадре ребенок с удочкой сидит в резиновой лодке, а внизу стоит дата снимка.
– Ага, я тебе тогда свою отдал, а ты мне эту. Мы же уже тогда знали, что надолго расстаемся – вот и обменялись фотографиями. Обещали постоянно носить их с собой. Боялись, что когда вырастем, то не сможем узнать друг друга. Ты же мою физиономию тоже хранишь?
– А как же! Только в рамочке, у матери дома. Не рискнул с собой возить. У меня же командировки постоянно, сам понимаешь, есть шанс легко потерять. Но видишь, я тебя и так узнал!
– Ну да. А я, честно говоря, на улице бы встретил и мимо прошел.
«Занервничал», – доложила сестра.
«Еще бы не занервничал! Он же опять прокололся: у него не должно быть такой фотографии. Пленку распечатали после того, как жена дяди Гриши увезла сына. А дату на снимке я сегодня утром в «Фотошопе» исправил».
– Да у меня вообще плохая память на лица и имена, – признался я «другу детства».
«Немного расслабился».
Блин, как это она так легко определяет состояние? Мне тоже удается наблюдать магическим зрением некие перемещения цветных пятен в ауре лже-Витька. Но никакой закономерности пока не замечаю. Вижу какое-то хаотическое движение.
– Ой, Сережка, совсем вылетело из головы, – вдруг подал голос дядя Гриша. – Пошли, радиоприемник поломанный отцу передам – сгорел, собака. Пусть Леха посмотрит – может, починит. А нет, так на запчасти пустит. Он же шурупит в этом.
– Иду, дядь Гриш, – снова расшнуровал я ботинки и вернулся в зал.
– Он в спальне, – протянул мне руку сосед. – Отведи.
Поддерживая слепого под локоть, прошел с ним в нужную комнату. И тут Григория словно подменили. Пригнув мою голову, он еле слышно и необыкновенно быстро заговорил на ухо:
– Мне никогда не было так страшно, Серега. Это опасный человек. И он не Витька.
– А кто? – «удивился» я.
– Тише ты, не ори. Это шпион американский.
– С чего взяли дядь Гриш?
– Паренек, я же три года на подводной лодке акустиком прослужил. К тому же без зрения у меня остальные чувства усилились. Вот и услыхал, как «сыночек» этот по мобилке разговаривал. Докладывал начальству. Думал, через стены не услышу. Но я же слепой, а не глухой.
«Цветаниэль, задержи Витька там, чтобы к нам не зашел», – телепатировал я сестре.
«Уже занимаюсь этим, – ответила она. – На подлодке я не служила, но не забывай, какие у меня длинные ушки».
– А ну-ка поподробнее: о чем он говорил и какого рожна ему тут нужно, – обратился я к Григорию.
– Судя по тому, что удалось понять из разговоров на русском языке, он сообщал о каких-то камерах наблюдения, об установленной прослушке. А со вчерашнего вечера заинтересовался твоей семьей и вашими гостями. В английском я не силен, но в речи Витька проскакивало пару раз «Тарасофф».
– Спасибо, что предупредили, дядь Гриш. А что же вы сразу никому не рассказали?
– А кому, Сереж? Бабе Зине, которая хлеб и молоко приносит? Да и испугался я.
– Ладно, понял. Тогда я сейчас к Никитичу. Пусть выводит парнишку на чистую воду.
– Держи. – Дядя Григорий нащупал на подоконнике и сунул мне магнитолу.
Цветаниэль
– А насчет обещания жениться серьезно сказал? – начала я строить глазки Витьку.
– Конечно! – оживился он.
– Да врешь все. У тебя небось полно таких наивных дурочек.
– Каких «таких»?
– Которым на их длинные уши лапшу про свадьбу вешаешь.
– Нет, Свет, честно. Ты же меня знаешь. Да и какие на северной вахте бабы? Там только бородатые мужики.
– А ненки?
– Нет, это на любителя. Да и разве можно их сравнивать с русскими красавицами?
– Ну их же мужчинам нравятся.
– Ну вот и флаг им в руки. А мне ты по душе.
– А сможешь пять лет без женщины?
– А ты дождешься? – ответил мне лжец вопросом на вопрос.
– А стоит?
– Еще как! – В глазах псевдо-Витька загорелся похотливый огонек. – Если согласишься, стану в отпуск сюда приезжать. Хочешь, прямо сегодня покувыркаемся, энергией твоей заряжусь. Мне на год и хватит.
– Фу, я не про это! И правильнее говорить «разряжусь», – покраснела я. Потом загадочно обвела взглядом его с головы до ног и томным голосом добавила: – А вообще-то хочу. Но не буду. Потому что я не такая.
– А какая?
Тут, на мое счастье, вернулся Серый с «поломанным» радиоприемником под мышкой. Брат еще раз попрощался с «другом детства», и мы вышли на улицу.
– Так, я сейчас к участковому, а ты мигом домой. Расскажи все Теоне с Базирогом. Никуда не отлучайтесь и ничего не предпринимайте, пока не вернусь.
– Поняла.
– Нет, все-таки давай сперва тебя провожу, а потом – к дяде Боре.
– Разве я два двора сама не пройду? Что со мной случится средь бела дня. Вон даже калитку нашу отсюда видно.
– Ну хорошо. Тогда я помчал.
Мне действительно не удалось пройти по улице сто метров без приключений. Как только Вотар забежал в проулок, снег возле меня ожил. Сугробы превратились в двух здоровенных негров в белых маскировочных халатах. К несчастью, реакция моя не такая, как у Теоларинэ. Да еще сработал эффект неожиданности. В общем, последнее, что я помню, – это зажавшую рот ладонь и сильный удар по затылку…
Сергей
Сегодня суббота, поэтому пришлось бежать не в отделение, а домой к Борису Никитичу. Участковый, как назло, жил на другом краю хутора. Пока он оделся, пока разогрел «Ниву», пока заехали за вторым милиционером и вернулись к дому слепого Григория, прошло около часа.