Именно на этот случай несколько минут назад третий «Кентавр», направляемый прокторами и в сопровождении двух отделений СПО, подъехал к ближайшему лифту. Сейчас он, должно быть, уже перекрыл то, что должно было стать путем к отступлению, и устроил кое-кому неприятный сюрприз. И действительно, через мгновение Гюнтер услышал стаккато стаббера и почувствовал удовлетворение от того, что урок был преподан.
Он вошел через разбитую витрину в продуктовый магазин и обнаружил нескольких стариков, сидевших около костра, и еще одного, складывавшего в коробку все, что можно утащить. Увидев направленное на него дуло хеллгана, старый мародер побледнел и взмолился:
— Это для жены и детей. Когда начались беспорядки, шахты закрылись. Я не могу вести честную жизнь!
Гюнтер остался к жалобе безучастным. Поняв это, старик помрачнел и прохрипел:
— Я заслужил. Я всю жизнь трудился в поте лица во имя Императора, и что я получил? Он бросил нас тут умирать!
Он, олицетворявший собой бессмысленную растрату жизни, был омерзителен Соресону. Гюнтер нажал на курок, прожег сквозную дыру в черепе мародера и бесстрастно наблюдал, как оседает безжизненное тело. На секунду он задумался: не позволил ли эмоциям затуманить разум, не совершил ли ошибку? Само собой, остальные мятежники сразу раскаялись, извинились за старика и, пообещав хранить верность Империуму, растворились в городе. А затем он увидел выражение лиц других мародеров, услышал их хныкающие извинения и заверения в будущей преданности, пока они пятились к окну. Он знал, что в их устах это маленькое происшествие наверняка обрастет подробностями, а значит, послужит уроком для всех, кто услышит о нем. Он не зря потратил заряд хеллгана.
Навстречу возвращавшемуся конвою выехала полугусеничная машина и остановилась на обочине. Молодой майор с острыми чертами лица спросил что-то у сержанта. Тот направил его к другому, который, в свою очередь, отослал его к Гюнтеру.
— Солдат Соресон? — спросил майор.
Гюнтер моргнул и лишь через секунду подтвердил, что это его имя. Он настолько отвык за последнее время, чтобы к нему обращались по имени, что почти забыл его. Он не знал, почему опять выбрали его, но спрашивать не стал. Его привезли в космопорт, проводили в кабинет, который когда-то принадлежал Хенрику, а теперь отошел полковнику Брауну. Тот пожал гостю руку и отпустил замечание о холодной погоде, словно это была встреча старых приятелей. Полковник предложил смущенному солдату присесть, одарил улыбкой, призванной обнадежить, но слишком для этого натянутой.
— Я слышал, вы только что вернулись из Телониус-сити, — сказал он.
— Да, сэр, — ответил Гюнтер. — Мы подавили беспорядки.
— Это хорошо, — пробормотал Браун себе под нос. — Хорошие новости. Раньше было тяжело вести набор в Телониусе, но, может быть, сейчас…
По бокам от полковника стояла два лейтенанта СПО, а майор, который привел Гюнтера, сел на стул у двери. Это собрание было не столь многочисленное, как то, на котором Гюнтер присутствовал здесь в последний раз. Наиболее заметным было отсутствие полковника Сто восемьдесят шестого и его офицеров — и, разумеется, Хенрика. Было ясно, что происходит что-то важное. Комиссар Костеллин стоял у окна, опершись на подоконник. Левая рука покоилась в перевязи, и выглядел он лет на десять старше, чем три недели назад. Полковник Браун прочистил горло и разгладил кончики усов.
— Как вы могли понять из последних событий, мы приближаемся к заключительному этапу войны. Мы заставили противника отступить и обложили его со всех сторон, спасибо всем здесь собравшимся. Мы — то есть офицеры Крига и я — разрабатываем план последней атаки.
— Также наверняка все в курсе, — вставил лейтенант, — что враг никак не проявил себя за время, истекшее с тех прискорбных событий несколько недель назад.
— Вы имеете в виду, — тихо сказал Костеллин, — ту кровавую баню, что устроили некроны десяткам тысяч мирных жителей, которых мы заперли вместе с ними в городе?
— Ну, кхм, да.
— Очевидно, — сказал Браун, — что они укрылись в своей гробнице, зализывая раны. Потому наша цель — уничтожить ее вместе с некронами. К сожалению, ее устройство и план нам добыть не удалось — разведывательный отряд, отправленный в самом начале кампании, потерпел неудачу. Вне зависимости от этого мы — точнее говоря, наши техножрецы и технопровидцы — пришли к выводу, что нескольких атомных зарядов будет достаточно, чтобы уничтожить ее.
Гюнтер начал понимать, к чему клонит полковник, но Костеллин озвучил его мысли первым:
— Нам нужен тот, кто доставит их до места.
— Он не будет никак иначе участвовать в битве, — сказав лейтенант. — Ему лишь нужно дождаться, когда вход в гробницу будет свободен. В этот момент под прикрытием своего отделения он должен заложить взрывчатку.
— Мы, то есть полковник Сто восемьдесят шестого, — добавил полковник Браун, — помним о вашем прежнем опыте работ в шахте, солдат Соресон. И о вашем неоценимом вкладе в последнюю операцию…
Гюнтер услышал достаточно. Вообще-то, атомные заряды для него были лишь цифрами в запросах на реквизицию. Но это явно не то, что все ожидали услышать.
— Я вызываюсь добровольцем, — произнес он и увидел по лицу Брауна, какое облегчение тот испытал. Судя по всему, он так и не привык отправлять солдат на верную смерть.
— Надеюсь, вы понимаете, — сказал комиссар, — о чем мы вас просим. Мы не можем использовать часовой механизм или дистанционное управление. Любая отсрочка дает противнику шанс обезвредить заряд. Вам и остальным девяти бойцам отделения придется заплатить жизнью.
— Когда выступать, сэр? — спросил Гюнтер.
— У меня есть кое-что для вас, солдат Соресон, — сказал Браун, открывая ящик стола. — В знак признания вашей самоотверженности. Я знаю, что вы не так давно в СПО, но этот короткий срок вы прослужили с отличием. А учитывая наши потери… Я так понимаю, в вашем отделении нет сержанта.
В руках он держал сержантские знаки различия. Гюнтер взял их и поблагодарил, хотя не чувствовал, что готов носить их. Но это была воля Императора.
— Я знаю, что это не много, — сказал Браун. — Если бы это зависело от меня… Я говорил об этом с Департаменто Муниторум, и хотя мы и не Имперская Гвардия, но последние месяцы мы сражались вместе с ними, жили вместе с ними и жертвовали не меньшим, а, может, даже большим, чем они. И я не вижу, почему бы не… Думаю, учитывая обстоятельства, Железная Аквила вне вопроса.
«Он не понимает», — подумал Гюнтер.
Они разгребали путь в Иероним-сити.
Четыре «Кентавра» с бульдозерными отвалами пробивали в завалах путь к центру столицы. Пехотинцам тоже нашлась работа: расчищать края куч обломков, чтобы те не осыпались и не похоронили их всех. Труд становился еще более опасным из-за тонкого слоя выпавшего снега. Соресон привык, ложась спать, немедленно отключать сознание, используя каждую минуту отдыха. Вот и сейчас, проспав положенные шесть часов, он встал и вернулся к своим обязанностям.