Сержант Хеллок выкрикивает приказы. Никто его не слушает.
Бейл Рейн стоит, разинув рот, во власти чрезмерного шока. Люди разбегаются во все стороны. Огненные шары с воем падают с неба цвета спекшейся крови и разрываются повсюду вокруг. Рейн напрягается и пригибается, когда фрагменты орбитального мусора заканчивают свой стремительный полет и попадают в цели. На дальнем краю строевого плаца взрывается кухонная палатка. Медицинский блок взлетает в воздух, словно под ним сработала мина.
От каждого взрыва Рейн вздрагивает, но его глаза не отрываются от главного чуда. Примерно в тридцати километрах к западу от них только что упал корабль. Целый корабль. Теперь он, разбитый и дымящийся, разлегся там, словно свежевыросший горный хребет. По расколотому корпусу с хлопками пробегают волны взрывов.
Это за пределами того, что он способен представить. Корабль слишком большой, чтобы быть настоящим.
Он может думать только о Нив на дальнем берегу реки. Она испугается. Она должна быть жива — по крайней мере, он убеждает себя в этом. Звездолет упал на той стороне реки, где Калкас, а Нумин нетронут, хотя обломки метеорами падают на всю местность. Кто бы мог подумать, что в космосе столько всего, что может упасть? Скорее всего, она пошла к тете. Она умная девочка. Она пошла к тете и спряталась в подвале. В полной безопасности.
Рейн сглатывает комок.
Он осознает, что не любит ее. Возможно, никогда не любил. Внезапно он отчетливо это понимает. Все было так легко, так романтично. Он собирался стать солдатом и отбыть со сбором Армии, так что время было дорого. Вероятно, они бы больше друг друга не увидели. Так что все было легко. Легко сделать. Легко делать благородные жесты, когда за ними ничего не стоит. Все было романтично. Все было остро. Все имело значение, ведь у них было так мало времени. Они поженились. Великое начало. Все плакали. Так романтично. Так романтично.
Так нереально. Так же нереально и неправдоподобно, как разбитый звездолет на том месте, где всегда была крепость Калкас. Так же нереально, как весь этот день.
Как будто он попал из грез в кошмар наяву, где все куда разумнее.
Кранк сбивает его с ног.
— Ты чего?.. — выдыхает Рейн.
Нечто, почти наверняка — колесо боевого танка, светясь краснотой от нагрева, проскакало по лагерю, давя палатки и водяные колонки. Если бы не Кранк, оно бы скосило его.
— Уходим! — кричит Кранк.
— Куда?
— В блиндажи! — орет сержант Хеллок. — Забирайтесь и блиндажи!
В этом тоже нет смысла. В ближайшей округе несколько тысяч солдат и несколько дюжин блиндажей, в соответствии с уставом сооруженных на случай авианалетов. И если на них рухнет еще один звездолет, мышиная нора в земле в любом случае их не спасет.
— Смотрите! — кричит рядовой Юсуф. — Смотрите на проволоку!
Он глядят на ограждение, которое отделяет их лагерь от вспомогательных подразделений Армии на службе у Семнадцатого. Раньше те пели. Теперь они у забора. Они прижимают бледные руки и скорбные лица к металлическим звеньям. Они зовут. Рейн видит, как пламя лижет дальний край соседнего лагеря.
— Они в ловушке, — говорит Хеллок. — Клятые ублюдки. Они там застряли. Они не могут выбраться.
Несколько человек бегут вперед посмотреть, не смогут ли они открыть ворота.
— Подождите, — произносит Рейн. — Не надо.
Они слишком близко. Его товарищи по отделению слишком близко к проволоке, к бледным кричащим лицам.
Ограждение падает. Его подрезали в нескольких местах, и оно просто заваливается на землю, звеня и треща. Чужие вспомогательные подразделения накатываются на лагерь Нуминского Шестьдесят первого.
— Какого хрена, что происходит? — произносит Хеллок.
У чужаков есть пушки. Ружья. Пистолеты. Клинки. Оружие на длинных рукоятках. У них, мать их, копья.
Первые выстрелы поражают ближайшие нуминские отряды. Те сгибаются и падают. Дикари с воем наступают. Один из них вгоняет копье в горло Юсуфу. Юсуф издает вопль, какого не приходилось слышать еще никому, крик продолжается рваными отрывками, пока дикарь проворачивает и дергает древко. Седдом, еще один знакомый Рейна, получает в щеку лазерный заряд, его голова приобретает причудливую форму, и он падает. Звайтиса подстреливают, когда он разворачивается, чтобы бежать. Бардре раз за разом наносят колющие удары. Застрелен Урт Васс, затем Кейсон, затем Горбен.
Рейн и Кранк пробуют убежать. Гаспиан поворачивается, чтобы бежать с ними, но спотыкается о Седдома, а затем на него набрасывают дикари, которые насмерть забивают его копьями, словно прачки с колотушками на берегу реки.
Хеллок выкрикивает проклятие, выхватывает автопистолет и стреляет. Он совершает первое активное убийство со стороны лоялистов в Битве за Калт, хотя впоследствии об этом обстоятельстве не вспомнят. Он стреляет в дикаря с копьем и укладывает того наповал.
Затем ему в руку вонзается пика, еще одна раздробляет бедро, и он падает. Они пригвождают его к земле, а он вопит, выкрикивая все оскорбления, какие может вспомнить.
Ушметар Каул потоком льются мимо, вырезая его людей. Несмотря на ярость и боль, Хеллок понимает, что они все еще поют.
Один из удерживающих его ублюдков наклоняется, чтобы перерезать ему горло ножом, но другой ублюдок останавливает того.
Криол Фоуст смотрит сверху вниз на человека, которого пригвоздили к земле его солдаты. Офицер. Звание имеет ценность, ритуальное значение.
Раненый сержант ему пригодится. Есть существа, которых в конце концов придется кормить.
[отметка: — 0.09.39]
Вентан тащит Арбут по пылающему портовому комплексу, однако путь указывает она. Селатон и помощники сенешаля следуют за ними в сопровождении Аманта и его отделения.
— Сюда, — говорит она. — По скату. Вон туда.
Перед ними два громадных прослушивающих пилона, чудовища в оправе из лесов с тарелкой-приемником посередине. Это старье, очень простое, возможно сооруженное первопроходцами, которые основывали колонии на Калте. Впрочем, это старье военного образца. Ничего лишнего. Создано, чтобы выстоять.
— Мой отец работал в порту тридцать лет. Я проводила время здесь. Это была часть первоначальной системы управления движением в порту, пока не прибыли Механикум и не установили нормальный манифольд. Станцию следовало бы сдать в металлолом сотню лет назад, однако ее продолжали обслуживать.
— Почему? — спрашивает Вентан.
— Она надежна. Когда каждые пятнадцать лет, или около того, начинаются солнечные бури, она гораздо устойчивее к вспышкам радиации, чем системы манифольда.
— Хорошо, — говорит Вентан.
Воздух над головой продолжают рассекать бомбы пылающих обломков. Никто из отряда еще не пришел в себя до конца после зрелища падения «Антродамикуса». Некоторые помощники плачут.