Он прерывается и снова смотрит на них.

— Я не знаю, где Лоргар. Я не знаю, был ли вообще мой брат в этой системе во плоти, однако мне нанесли визит его облик и его голос, и это он преобразился. Это был не фокус. Лоргар и его легион связались с силами варпа. Они заключили нечестивое соглашение. Оно извратило их. Оно начало войну.

Жиллиман вздыхает.

— Мне неизвестно, как с ними сражаться. Я знаю, как сражаться с большинством существ. Я даже в состоянии определить, как сражаться с воинами Легионес Астартес, хотя эта идея кажется еретической. Как и присутствующий здесь Тиель, я могу думать о немыслимом и строить теории на кощунственном. Но демоны? Мне представляется, что посредством Никейского Совета мы добровольно избавились от единственного оружия против варпа, которым обладали. Сейчас мы могли бы воспользоваться Либрарием.

Воины кивают в молчаливом согласии.

— Нам следует подать петицию о его восстановлении, — добавляет он, — если у нас будет такая возможность. Мы не можем сделать этого сейчас. Нет времени, нет средств. Но если кто-либо из нас останется в живых, знайте, что эдикт должен быть отменен.

Он задумчиво делает паузу.

— Все практически так, словно кто-то знал. Никея разоружила нас. Как будто наш враг знал, что грядет, и организовал события таким образом, что мы сознательно отбросили единственное практическое оружие до того, как в нем возникла нужда.

Раздается тихое тревожное перешептывание.

— Нас всех используют, — произносит Жиллиман, поднимая глаза и глядя на Гейджа. — Всех нас. Даже Лоргара. Когда он пытался убить меня, выбросить в космос, я ощущал боль внутри его. Я никогда не был близок с ним, однако существует братская связь. Я чувствовал его ужас. Его муку из-за того, как исказилась наша судьба.

— Он сказал, что Хорус… — начинает Гейдж.

— Я знаю, что он сказал, — отвечает Жиллиман.

— Он сказал, что прочие уже мертвы. На Исстваане, — настаивает Гейдж. — Манус. Вулкан. Коракс.

— Если это правда, — говорит Эмпион, — то это трагедия, в которую невозможно поверить.

— Трое сыновей. Три примарха, ужасающая потеря, — соглашается Жиллиман. — Четыре, если считать Лоргара. Пять, если то, что он говорил о Хорусе, правда. И, как он сказал, обратились и другие…

Жиллиман делает глубокий вдох.

— Я буду чрезвычайно скорбеть о Кораксе и Вулкане. Мануса мне будет не хватать больше, чем кого бы то ни было.

Гейдж знает, что имеет в виду его примарх. Во всех тактических моделях Жиллиман проявляет особенное расположение к некоторым из своих братьев. Он говорит о них, как о немногих бесстрашных, тех, на кого он в наибольшей степени может рассчитывать, чтобы сделать то, ради чего они были созданы. Один — Дорн и его легион. Другой — раздражительный спорщик Русс. Третий — Сангвиний. Жиллиман чрезвычайно восхищается Ханом, однако Белые Шрамы непредсказуемы и ненадежны. Четвертым из немногих бесстрашных всегда был Феррус Манус со своими Железными Руками. Жиллиман постоянно утверждал, что вместе с любым из этой ключевой четверки — Дорном, Руссом, Манусом или Сангвинием — он в состоянии выиграть любую войну. Абсолютно. С любым врагом. Даже в чрезвычайной ситуации Ультрамарин мог объединиться с одним из этих четырех союзников и повергнуть любого врага. Такова была основная теория. В сценарии любого судного дня, который встал бы перед Империумом, Жиллиман мог добиться практической победы при условии, что смог бы опереться на одного из этих четверых. И Манус был ключевым среди них. Неумолимый. Непоколебимый. Если он был на твоей стороне, то никогда бы не дрогнул.

И похоже, что теперь его больше нет. Сгинул. Мертв. Брат. Друг. Воин. Лидер. Самый стойкий из союзников Ультрамара.

Жиллиман нарушает мрачное молчание.

— Покажите мне тактические данные. Бой в окрестном пространстве. Кто-то говорил, что с поверхности наконец поступил вокс-сигнал?

— Из Лептия Нумина, повелитель, — говорит вокс-мастер.

— Кто это был?

— Капитан Вентан, — произносит Гейдж. — Какое-то время у нас был стабильный сигнал, и мы получали жизненно важную информацию, однако около часа назад вокс внезапно отключился. Насильственное прерывание.

— Мне нет нужды спрашивать, пытаетесь ли вы восстановить связь? — интересуется Жиллиман.

— Конечно, повелитель, — отзывается вокс-мастер.

Жиллиман оборачивается к Эмпиону.

— Соберите все силы, какие у нас есть на борту этого корабля. Истребительные команды. Все тяжелое вооружение, которое мы сможем найти. Забудьте про уровни орденов и рот, просто разделите и сгруппируйте имеющихся у нас людей в подходящие боевые группы. Пусть командиры отрядов покрасят шлемы в красный цвет.

— В красный, сэр? — переспрашивает Эмпион.

— Клорд, у нас нет надежного вокса, поэтому нам нужны простые и постоянные обозначения для цепи командования.

Жиллиман переводит взгляд на Тиеля.

— Кроме того, — произносит он, — я полагаю, что после сегодняшних стараний Тиеля сейчас самое время, чтобы красный цвет перестал быть отметкой о дисциплинарном взыскании.

— Да, сэр, — отзывается Эмпион.

— Мой повелитель! — восклицает капитан корабля Гоммед.

— В чем дело?

— Оружейная сеть, повелитель. Она стреляет.

— По кому?

— По… солнцу.

3

[отметка: 13.30.31]

В пасмурном небе над дворцом Лептия Нумина грохочет гром. Начинается обильный дождь. Атмосфера измученной планеты бьется в новых судорогах.

Какое-то мгновение Вентан стоит на месте, позволяя струящемуся ливню смывать с доспеха черный ихор. Он ощущает, как вода бьет по лицу. Он открывает глаза и смотрит, как огнеметные отделения Спарзи выжигают слизь, жирную черную плоть и ядовитые чернильные внутренности, оставшиеся от демона после взрыва. Струи пламени яростно шипят и свистят под дождем.

Он заходит в то, что осталось от атриума дворца. Его ждет Селатон.

— Ты его убил, — замечает сержант.

— Я не согласен с таким определением.

— В таком случае, ты его прогнал. Как ты это сделал?

— Удача. Очень плохая удача.

Вентан бросает взгляд назад, на разрушенные сады, изувеченные стены и оставшийся от ворот щебень.

— Мы не можем оставаться здесь, — произносит он. — Ксир говорил, что наступают новые силы. Это место было трудно оборонять и раньше. Продолжать оборону невозможно. Дворец никогда не был крепостью.

— Согласен, но что с информационной машиной? — спрашивает Селатон.

— Хороший вопрос.

Вентан замечает, что сержант держит мешок. Он забирает его и заглядывает внутрь.