– Его нужно убить, – подал голос молчавший до сих пор третий.
– Ну, ладно… – процедил, потоптавшись на месте, Стольников. Он искал опору. – Пусть будет по-вашему. Только потом не говорите, что я плохой парень.
Трое стояли и смотрели на Стольникова черными стеклянными глазами. Никита стоял и смотрел на них. Стольников думал, что делать дальше. Ему нужно две секунды, чтобы вся троица оказалась на полу с расколотыми черепными коробками. Интерьеру жилища это придаст новый цвет, но улучшению отношений с Никитой вряд ли поможет. А пока он в поселке единственный, кто умеет размышлять.
– Я – майор Стольников, – представился. – Я друг генерала Зубова. Мы не знаем, что происходит в Южном Стане. Километрах в восьми от вас есть тюрьма, из которой днем бежали пятьсот заключенных. Это бандиты, друзья Алхоева. – Саша бросил взгляд на Никиту, пытаясь понять, имеет ли смысл продолжать дальше. Троица начала расходиться, а это превращало уязвимое положение Стольникова в безвыходное. – Я пришел, чтобы убить их и не допустить в ваш поселок. Но вы здесь… От вас… От вас толку нет никакого! Вы как бараны перед новыми воротами!.. Вас спрашиваешь, а вы смотрите своими бестолковыми глазами! И как, по-вашему, я должен вас защитить?! Стой, мать твою! Стой!.. – прикрикнул он на третьего, начавшего обходить Никиту. – Я не желаю вам зла, но если вы не остановитесь и не выслушаете меня, умрете! Выбирайте!..
Выждав секунду, он нажал:
– Помните, что я пришел в ваш дом гостем, а вы ведете себя как убийцы!..
Схватив топор, зажатый в руках третьего, Никита с силой толкнул сельчанина в угол. Падая, тот сбил со стены какую-то полку с посудой. Тарелки упали на пол и не разбились только потому, что были железные.
– Сядь… – выдавил первый неизвестный, обращаясь к майору и опуская топор. – Покажи, что ты не враг.
Подумав секунду, Стольников молниеносным жестом погрузил «Гюрзу» в кобуру, ногой подкинул табурет, поймал и уселся на него.
– Я был в крепости, когда какой-то человек привел своих воинов. Но этот человек принес нам много бед. Сейчас ты снова пришел. Это значит, что к нашим старым бедам добавятся новые.
Стольников понял, что поспешил с жестом доброй воли. Теперь он не успевал и «Гюрзу» вынуть.
Трое набросились на него со всех сторон.
Зацепив табурет, Стольников ногой швырнул его в голову первого. Опрокинул стол, отрезав от себя третьего, и этой секунды ему хватило, чтобы выхватить нож.
Поднырнув под второго, он широким движением косца провел под топором и перекатился по полу. Местный, еще не понимая, что случилось, сделал к нему шаг, второй… И в этот момент из распоротого от края до края живота под ноги ему вывалился моток сизых внутренностей.
Перехватив нож за лезвие, Саша швырнул его в сторону второго и занялся первым…
Нож просвистел в комнате под лампочкой и вошел под левую ключицу местного по рукоять. Обоюдоострое лезвие рассекло плоть как иголка ткань.
Никита стоял посреди этого безумия и цеплялся руками за ножку перевернутого стола. Чтобы не упасть, он широко расставил ноги, свободной рукой пытаясь справиться с судорогой, перекосившей лицо.
– Да что здесь происходит с вами, бродяги?! – прокричал Стольников, ударом ноги отбивая наседавшего на него второго. Он понимал – еще несколько секунд, и говорить будет не с кем. – Кто делал вам инъекции?! Кто колол вас, я спрашиваю?!
Ответов не было. С пола поднимался раненый сельчанин. Ухватившись за рукоятку, он выдернул из груди нож. Кровь вырвалась из раны, но тут же остановилась.
Подгадав момент очередного нападения, Саша качнулся в сторону, схватил топор обеими руками и обрушил его на голову наседавшего первого. Лезвие раскроило теменную кость и застряло в ране. Опустив руки, словно смиряясь с положением дел, сельчанин опустился на колени, а после завалился на спину. Прямо за ним корчился в агонии, наматывая себе на ноги кишки, второй.
Кровь расплывалась по комнате безбрежной лавой, стены были заляпаны брызгами, окна были закрыты, Стольников уже не мог дышать.
– У тебя еще есть шанс остаться в живых, – сказал он последнему, приближающемуся с топором в одной руке и ножом в другой.
– Антон, стой! – прохрипел Никита. – Ты не понимаешь!..
Дальше медлить было нельзя. Уйдя вправо, Стольников развернул местного, а потом отшатнулся влево и ударил его кулаком за ухо.
Человек сделал вперед неуверенный шаг и покачнулся в тот момент, когда правая рука майора уже рассекала воздух. Сломав челюсть тому, кто через минуту и так должен был умереть от кровоизлияния в мозг, Стольников отшатнулся назад и оперся спиной о простенок между окнами. С лица его ручьями лился пот. «Да, сорок три – это не тридцать три», – подумал он, закрывая глаза.
– Я сделал все, что мог, ты видел. – И, чтобы это не прозвучало двояко, Саша добавил: – Я не хотел, чтобы они умирали.
– Если сейчас это увидит кто-то из наших, ты не дойдешь до своих солдат. Уходи.
– Я не уйду, пока не узнаю, что с вами происходит. Не уйду, пока не узнаю, где беглые заключенные. – Уверенно пройдя к столу, Саша отодвинул его в сторону, поднял автомат и повесил на плечо. Потом поднял с пола нож, вытер о рубашку переставшего сучить ногами второго и вставил в ножны. – Поэтому, если ты не хочешь, чтобы ваши сейчас пришли и удивились, почему я троих убил, а тебя оставил в живых, – рассказывай!
– Ты убьешь меня, – утвердительно произнес Никита.
– У меня правило – больше трех в день не убивать. Лимит исчерпан.
– Они приехали четыре года назад…
– Кто – они?
– Иные. Из вашего мира. Сказали, что появилась болезнь, от которой люди чернеют и умирают. И еще сказали, что если ввести в нас лекарство, болезнь обойдет нас стороной.
– Так, понятно, привить вас решили, стало быть. Продолжай.
Усевшись на табурет, Стольников закурил.
– Доктор сидел в больнице, мы приходили, и он колол нас в плечо. Всех. В поселке не осталось ни одного человека, даже ребенка, которого бы ни укололи. Они ходили по домам, сверялись со списками в руках и искали каждого… Даже те, кто были на охоте, получили свой укол. Иные не уехали, пока не ввели лекарство каждому. А спустя время люди стали терять себя…
– Как это?
Никита посмотрел на Стольникова. Тик прошелся по его лицу. Он схватился рукой за щеку, и этот жест снова заставил Сашу поежиться.
– Мы все хотим умереть, но не можем. Единственное желание, с которым мы живем, – убить. Я смотрю на тебя и хочу тебя убить.
– В смысле?
– В том… – Никита задергал губами, открыл рот, но справился с кризом. – В том смысле, что ты не должен мне верить… Я обману тебя и убью. Я должен был сделать это сразу, но не смог.
– Почему?
– Я помню тебя… Но прошу – уходи…