На глаза навернулись слезы. Она улыбнулась ему, и любовь в ее взгляде проявилась настолько откровенно, что ни у кого из наблюдавших не осталось сомнения: она виновна.
Предательницу Мадригал Кирин, полюбившую врага, приговорили к смертной казни и, более того, к наказанию, не применявшемуся многие сотни лет: к уничтожению.
Она стояла на эшафоте лицом к лицу с палачом. С высоко поднятой головой шагнула к плахе и опустилась на колени. В это мгновение закричал Акива. Крик его воспарил над толпой, вывернул наизнанку души всех собравшихся, выгнал призраков из гнездилищ.
Этот звук пронзил сердце Мадригал, всей душой стремившейся к любимому. Она понимала: Тьяго хотел сломить ее, услышать плач и мольбы. Но нет. В этом не было смысла. Ни малейшей надежды остаться в живых.
В последний раз взглянув на любимого, она положила голову на плаху — обычную для Лораменди черную каменную колоду, горячую, как наковальня. Акива кричал, и сердце ее откликалось. Пульс бешено бился — вот-вот ее настигнет смерть, — но Мадригал хранила спокойствие. У нее был план, и его-то она и придерживалась, когда палач занес над головой меч — огромный и сверкающий, как падающий диск луны. Ей предстояло кое-что сделать, и она не могла позволить себе отвлечься. Она еще не осуществила свой замысел.
После смерти она собиралась спасти Акиве жизнь.
Мадригал Кирин была родом из Киринов, одного из последних крылатых племен Адельфийских гор. Адельфы служили естественным бастионом между Империей серафимов и свободными землями — охраняемыми химерами территориями, — и в течение многих веков никому не удавалось остаться невредимым среди их вершин. Кирины, стремительные как молнии, отменные лучники, пережили многие племена. Их уничтожили лишь десять лет назад — Мадригал в то время была ребенком. Она выросла не в горах, а в Лораменди, среди башен и крыш.
В Лораменди — Клетке, Черной Крепости, Гнезде Воителя — обитали около миллиона химер, существа всевозможных разновидностей, которые исключительно из-за серафимов жили бок о бок друг с другом, вместе сражались и даже говорили на одном языке. Давным-давно, когда племена были разрозненны, изолированы, иногда вели между собой торговлю, порой сходились в схватках, представитель Киринов — такой, как Мадригал, — с Анолисом из Иксими общего имел не больше, чем волк с тигром. Но Империя все изменила. Назвав себя хранителями мира, ангелы восстановили против себя всех. Теперь у живущих на этих землях существ была общие культура и язык, общие история, герои. Они стали одной державой со столицей в городе Лораменди, правил которой Воитель.
В Лораменди, обнесенном черными крепостными стенами и решетками, в порту на берегу широкого залива причаливали военные корабли, рыболовные и торговые суда. Рябь на поверхности воды свидетельствовала об амфибиях, которые, будучи частью альянса, сопровождали корабли и сражались на их стороне. Населявшие город разнообразные существа, хотя за века и перемешались друг с другом, все же стремились жить общинами или в достаточной близости от соплеменников, подчиняясь основанной на видах кастовой системе.
Мадригал относилась к высшему виду, человеческому — так называли племена с человеческими головами и торсами. Она носила газельи рога, черные и рифленые, изогнутые как ятаганы. Ноги у колен переходили в покрытые шерстью газельи голени, придающие им изысканную удлиненную форму, так что полный ее рост, не считая рогов, приближался к шести футам. Она была стройна, как стебелек, с карими, широко посаженными глазами, большими и блестящими, как у лани, но не безучастными. Глаза были пронзительные, необыкновенно живые и умные, искрящиеся. Лицо овальное, гладкое и ясное, рот — большой и подвижный, созданный для улыбки.
Все ее считали красавицей, хотя она прилагала минимум усилий для поддержания своей красоты, волосы стригла коротко, не красилась и не надевала украшений. Все это не имело значения. Красоту невозможно не заметить.
Тьяго заметил.
Мадригал пряталась, хотя стала бы отрицать, если бы ее в этом уличили. Она вытянулась на спине на крыше северных казарм, распластав крылья по бокам, будто упала с неба. Или нет, упасть с неба ей помешали бы стальные прутья. Она была внутри Клетки.
Жизнь в городе била ключом — кругом приготовления, сумасшедший ажиотаж. Она не только ощущала это, но и слышала, и обоняла: жарилось мясо, настраивались музыкальные инструменты. Рядом с легким шипением пролетел и погас запущенный на пробу фейерверк. Вместо того, чтобы готовиться, как все, она пряталась здесь. Одета она была не в праздничное платье, а в обычные солдатские штаны — кожаные брюки, прилегающие к ноге до колена, — и жилет со шнуровкой сзади, сквозь которую проходили крылья. Клинки, по форме напоминавшие месяц, висели по бокам. Она казалась расслабленной, даже вялой, но внутри все клокотало, ладони сжались в кулаки.
А тут еще и луна. Хотя вовсю светило солнце — день был в самом разгаре, — Нитид уже выплыла на небо, словно Мадригал в самом деле нуждалась в знаке. Среди Киринов ходило поверье: если Нитид — яркая луна, старшая из сестер, — восходит раньше срока, значит, что-то случится. В этот вечер нечто непременно должно было произойти, только Мадригал пока не знала, что именно.
Все зависело только от нее. Непринятое решение напрягало, как туго натянутый лук.
Тень, поднятый крыльями ветер — и Чиро, ее сестра, приземлилась рядом.
— Вот где ты прячешься!
— Я не прячусь… — попробовала возразить Мадригал, но Чиро не слушала.
— Поднимайся! — Она попинала ногой по копытам Мадригал. — Вставай, вставай, вставай! Идем к купальням.
— К купальням? Зачем? — Мадригал обнюхала себя. — По-моему, от меня не пахнет.
— Может и нет, но между сияющей чистотой и отсутствием запаха огромная разница.
У Чиро, как и у Мадригал, были крылья летучей мыши; в отличие от Мадригал, она относилась к виду тварей — с головой шакала. Они не были сестрами по крови. Мадригал осиротела, когда в ее племя явился враг, чтобы закабалить его. Выжившие пришли в Лораменди — горстка старцев и несколько малышей, которым удалось спрятаться в пещерах, и среди них семилетняя Мадригал. Ее не захватили только потому, что она ушла из дому: гуляла в горах, собирая сброшенные шкурки духов воздуха в покинутых ими гнездах, а когда вернулась, то обнаружила лишь руины и трупы. Родители ее не погибли, их увели в рабство. Долгое время она мечтала, что отыщет их и освободит, но огромная Империя словно проглатывала своих рабов, и с каждым годом ей становилось все труднее осуществить свою мечту.
В Лораменди ее отдали на воспитание в семью Чиро, выходцев из пустынного племени Саб, главным образом потому, что у всех ее членов были крылья и они могли угнаться за Мадригал. Они росли вместе с Чиро как настоящие сестры.
Чиро, с кошачьими ногами — а если точнее, с ногами степной рыси, — присела рядом в позе сфинкса.
— Для бала, — произнесла она, — тебе, надеюсь, потребуется сияющая чистота.