Пер, не торопясь, вошел в дом. Звонки упорно продолжались, словно кто-то знал, что он поблизости.
Маркус Люкас, подумал Пер. Сидит где-то в укрытии и гадает, удалось ли ему убить моего отца.
Удалось.
Он открыл дверь и прошел в кухню, несколько секунд смотрел на не желающий униматься телефон и взял трубку:
— Алло?
Никто не ответил. Странные, ритмические звуки.
Наверняка запись, как и в прошлый раз. В Чистый четверг кто-то звонил и включил ту же самую запись.
Но теперь он понял, что это за звук. Это был повторяющийся женский стон. Звуковая дорожка одного из фильмов Джерри.
Пер сжал трубку.
— Говори, — сказал он. — Чего ты хочешь?
Никто не ответил. Пер послушал еще немного и сказал:
— Кончай. Джерри умер. Тебе удалось его убить.
Звуки продолжались еще несколько секунд, потом послышались короткие сигналы.
Пер медленно положил трубку, словно боялся ее разбить, и глянул в зеркало. На него смотрела бледная, усталая физиономия.
На что они намекают? Что Маркус Люкас на этом не остановится? Что он будет преследовать не только Джерри? Что он собирается отомстить не только отцу, но и всей семье Мернер? Грехи отцов падают на детей и внуков…
Он поднялся, взял фонарь и пошел в сарай Эрнста.
Каменные тролли смотрели на него и, казалось, ухмылялись в неверном свете карманного фонаря.
Молотки, пилы, ломы, кувалды, деревянные биты — целый арсенал. Некоторые инструменты уже никуда не годились, но были и почти новые, хорошо заточенные. Помимо этого, Пер обнаружил большой, устрашающего вида, колун. Он взвесил его в руке.
Хочешь отомстить? — подумал он. — Приходи. Посмотрим, удастся ли тебе и меня принести в жертву за грехи отца.
Он взял несколько инструментов в охапку и отнес в дом. Заперся и распределил свое вооружение по комнатам так, чтобы всегда иметь под рукой хотя бы что-то. Колун положил рядом с постелью. Лег, уставился в потолок и подумал о Маркусе Люкасе, мстителе без лица.
И неожиданно быстро заснул.
Проснулся Пер через четыре часа — солнце уже светило вовсю. Он поморгал, увидел колун и тут же вспомнил весь вчерашний день.
Отец убит. Дочь смертельно больна, и спасти ее может только операция, которую никто не решается делать.
Он лежал в постели еще с час, пытаясь уснуть, но сдался, встал и приготовил завтрак, все время косясь на телефон. Но телефон молчал.
Пер, ни о чем не думая, дождался восьми часов — надо было позвонить в похоронное бюро, в банк и пастору в церкви, где должна была состояться церемония прощания.
Потом он долго сидел у окна с ощущением, что вот-вот что-то должно произойти. Но ничего не происходило. Он с трудом нашел свой вопросник — тот лежал почему-то в бакалейном шкафу. Сам он, наверное, его туда и сунул. А может быть, Джерри.
Звонить куда-то он был не в силах, поэтому решил сжульничать и стал заполнять анкеты самолично. Сначала дело шло туго, к тому же его мучили угрызения совести, но потом оказалось, что это совсем не трудно — представить, что творится в голове у человека, случайно увидевшего рекламу мыла. Некоторые, как, например, «Петер из Карлстада» и «Кристина из Уппсалы», были совершенно уверены, что они обязательно купят это мыло. Они были убеждены, что именно это мыло придаст смысл всей их жизни.
Если бы Пер чувствовал себя получше, он бы прыснул.
И к тому же дело шло намного быстрее — за несколько часов он заполнил столько формуляров, сколько не заполнил бы и за три дня, если бы и в самом деле обзванивал всех этих любителей помыться с мылом. И ночные страхи начали понемногу забываться. С чего он решил, что пришла его очередь? Что Маркус Люкас теперь начнет охоту за ним?
Он зашел в спальню отца и осмотрелся. Здесь о Джерри ничего не напоминало. Даже запах табака исчез. Пара старых фланелевых брюк, переброшенных через спинку стула, и портфель на кровати.
Пер открыл его — вдруг там что-то важное? — но, кроме старых номеров «Вавилона», в портфеле лежали только таблетки от гипертонии и два ручных эспандера — очевидно, врачи советовали отцу заниматься гимнастикой для кистей, но Пер никогда не видел, чтобы Джерри ими пользовался.
Он открыл журнал и начал его листать. На бесчисленных улыбающихся и неумело изображающих похоть девиц он не обращал внимания, искал только мужчин, под фото которых было написано: «Маркус Люкас». Лица ни на одном из снимков не было, все фото были сделаны либо со спины, либо голова вообще отсутствовала, только торс и нижняя часть тела с внушительным и безотказно эрегированным членом. Он попытался определить возраст — наверное, около тридцати. Пер посмотрел на обложку — журнал двенадцатилетней давности. Значит, сейчас ему, скорее всего, за сорок.
Он нашел снимок, где виден был затылок Маркуса Люкаса, и попытался представить его за рулем машины. Неужели это и есть убийца его отца?
Вдруг он увидел на одном из снимков чью-то руку, указывающую на совокупляющуюся пару. Раньше он ее не замечал. На руке было двое часов — металлические и золотые.
Это была рука Джерри. Пер долго смотрел на нее, не двигаясь с места.
Вечером в понедельник было два звонка. Сначала позвонил корреспондент вечерней газеты — он каким-то образом пронюхал про смерть «короля порно» и узнал, что у почившего «короля» есть сын. Он слышал, что Джерри погиб при «загадочных обстоятельствах», и начал без остановки задавать вопросы, но Джерри его прервал:
— Звоните в полицию.
— А вы, значит, унаследовали порноимперию и собираетесь продолжать?
— Никакой империи давно нет, — сказал Пер и положил трубку.
Потом позвонила Марика:
— Как ты себя чувствуешь, Пер?
В ее голосе ему послышалось искреннее участие.
— Как чувствую, так чувствую, — коротко сказал он, — мне очень жаль, что я мало был с Ниллой в эти дни. Теперь будет по-иному.
Марика, похоже, пропустила его слова мимо ушей.
— У меня есть новости.
— Хорошие или плохие?
— Хорошие, — сказала она неуверенно. — Сосудистый хирург из Лунда берется оперировать. То ли приятель, то ли сокурсник Стенхаммара. Он считает, что это, как он выразился, «интересная задача», и хочет попытаться удалить опухоль.
Попытаться, мысленно повторил Пер, и где-то под ложечкой у него начал расти тяжелый холодный шар.
— Хорошо…
— Он ничего не может гарантировать. Стенхаммар повторил это несколько раз.
В некоторых африканских странах дети мрут, как мухи, подумал Пер. Как мухи…
— Ты сомневаешься?
— Я не сомневаюсь, Марика. Я тревожусь.