Мила услышала свой голос словно издалека. Он прозвучал так странно: наполовину всхлип, наполовину шепот. Она что было сил зажмурила глаза, пытаясь прогнать видение, которое не желало уходить из ее сознания. Сцена на поляне Асфодела теперь прокручивалась в ее голове с самого начала.
— Горангель, — с мукой в голосе простонала Мила, видя в своем воображении растерянный взгляд его изумрудных глаз.
Эта картина не хотела уходить. Она все повторялась и повторялась, как если бы Мила раз за разом перечитывала одну и ту же главу в книге. Горангель снова и снова умирал в ее голове. И ей казалось, что еще немного — и она сойдет с ума, если это не прекратится. Она, кажется, то шептала, то кричала, повторяя, как наваждение, одно и то же имя: «Горангель»… И все ее существо разрывала на клочки непереносимая мука… Она не могла больше видеть, как он умирает!
— Мила!
Знакомый голос на миг отвлек ее от стоящей перед глазами сцены. А потом какая-то сила выбила из ее рук книгу.
Мила словно очнулась. Перед ней стоял Гарик. Он держал ее лицо в своих ладонях и смотрел на нее взволнованным взглядом.
— Ты плачешь, — удивленно произнес он.
Но Мила уже не просто плакала, она рыдала. Гарик крепко обнял ее, его руки успокаивающе гладили ее по волосам. А Мила никак не могла остановиться, словно накопившаяся внутри боль вырвалась на волю после долгого заточения.
Когда рыдания Милы стихли, Гарик твердо произнес:
— Мы должны выбраться отсюда.
Мила подняла на него глаза и кивнула.
* * *
Они шли вдоль террасы, от одной колонны к другой, и Гарик, крепко держа Милу за руку, свободной рукой прикасался к белоснежному мрамору колонн. Он искал выход.
— Это все книги, — на ходу поясняла свои слезы Мила. — Они… они читали меня.
Ее голос предательски дрогнул, выдав тот ужас, который она испытала.
— Они читали меня, — продолжала Мила, — словно книгой была я. Это… неприятно. Чувствуешь себя так, словно что-то копошится у тебя внутри, изучает тебя, как… как будто ты вещь! Эти книги, они… забирались ко мне в голову, вытаскивали наружу все мои воспоминания… Даже самые худшие.
Она тяжело вздохнула.
— Той книге — последней — понравилось перечитывать мое самое болезненное, самое плохое воспоминание. Как будто, чем сильнее эмоции, связанные с этими воспоминаниями, тем больше удовольствия от чтения… меня.
Мила зажмурилась и тут же почувствовала, как Гарик крепче сжал ее кисть в своей руке, словно напоминая, что он рядом, что все хорошо.
— На обложке каждой книги есть прозрачный шарик с черным ядром, похожим на веретено. Шарики словно вдавлены в обложку… Я не сразу догадалась, хотя… это ведь было так похоже, так очевидно!.. Это их глаза, Гарик! Так они видели меня. С помощью этого глаза они меня читали.
Мила скривилась, как от зубной боли, и потрясла головой.
— Ужасное место. Не могу представить себе мир хуже, чем тот, где книги… читают людей.
Она бросила косой неприязненный взгляд на высокие арки, которые словно проносились мимо них, хотя на самом деле это Гарик с Милой чуть ли не бежали, а изрезанная арками стена оставалась неподвижной. Стеллажи с книгами, выныривающие из арок через каждые десять шагов, не казались ей теперь мертвым симбиозом дерева и бумаги. Там был разум — чужеродный и пугающий. Милу не покидало чувство, что этот разум и сейчас знает о присутствии рядом двоих людей.
Она повернулась к Гарику, заметив, как его ладонь коснулась очередной колонны, и вдруг… Камень, разруха, заросли можжевельника — они снова очутились в руинах Харакса.
От облегчения Мила прислонилась к ближайшему осколку стены и сползла вниз, сев прямо на землю. Гарик присел рядом. Несколько минут они молчали, приходя в себя. Навалился запоздалый страх — они ведь могли так и не выбраться из чужого мира и остаться там навсегда. Первой заговорила Мила.
— Тот мир, в осколке которого мы сейчас были… Если там существуют книги, которые умеют читать людей… — Мила запнулась и поправила себя: — Живых существ, то значит, там есть те, кого можно читать. Там есть люди, такие, как мы, или кто-то похожий на нас!
Гарик помрачнел, по-прежнему крепко сжимая руку Милы в своей.
— Если так, то я им не завидую, — сказал он. — Наш мир мне нравится больше.
Они еще минуту помолчали, потом Гарик посмотрел на Милу, дождался, пока она ответит на его взгляд, и спросил:
— Ну что, пойдем дальше?
Она вздохнула.
— Пойдем.
Они снова шли вдвоем и не знали, где сейчас могут быть их соперники. Небо над Хараксом тем временем потемнело еще больше — облака налились свинцом. В одном месте, где полуразрушенные улочки образовали развилку, им пришлось остановиться.
— Это настоящий лабиринт, — сказал Гарик, по очереди глядя то на один проход, то на другой. — До того как превратиться в руины, Харакс, судя по всему, был довольно большой крепостью. Здесь должно было жить немало людей. И ведь все они были магами. Откуда? Тогда — и так много…
Слушая увлеченный голос Гарика, Мила поднялась на пару ступеней по лестнице, которая вела на вершину оставшегося от стены осколка. Видимо, когда-то здесь был вход в какое-то место. Она подумала, что если подняться повыше, то можно будет увидеть, куда им идти дальше.
— В этих руинах тайна на тайне, — продолжал Гарик. — Хотел бы я узнать, что происходило в крепости Харакс до того, как она была разрушена и все, кто здесь жил, сгинули в неизвестности.
Мила поднялась еще на несколько ступенек. Голос Гарика негромко звучал у нее за спиной, когда обе ее ноги ступили с последней ступеньки на вершину сохранившегося куска стены, и вдруг… пропал.
Она обернулась, чтобы узнать, почему Гарик замолчал, — тотчас ее легкие потребовали больше воздуха, и Мила сделала глубокий вдох.
Гарика не было — он исчез. Точно так же, как исчезли и руины Харакса. Мила снова попала в ловушку чужого мира.
* * *
Это было жутковатое и одновременно завораживающе место. Небо переливалось всеми оттенками сиреневого и фиолетового: яркими, сочными, манящими. Небесное лиловое море словно перечерчивали белые струи. Похожие следы оставляли в мире людей самолеты. С той лишь разницей, что здесь таких следов было невероятно много — бесконечно много. И эти полосы не были прямыми: они извивались, сплетались друг с другом, словно струйки воды, сбегающей по горным камням. Мила стояла с запрокинутой вверх головой и от восторга еле дышала. Ей вдруг показалось, что она попала внутрь сиреневого камня, который носил в своем волшебном перстне Гурий Безродный. Это был мир чароита.
Вокруг простиралась пустынная местность. Под ногами Милы лежала сухая земля, местами — россыпи мелких горных камешков. Вдалеке — слева и справа от нее — виднелись причудливой формы скалы, напоминающие птичьи крылья. Горизонт тонул в дрожащем мареве.