— Ребята, — вмешался Берти, который все это время шел рядом молча и внимательно их слушал, — я как-то не очень понимаю, о чем вы толкуете. Но что-то мне подсказывает, что речь идет не о домашних заданиях. Как насчет — ввести меня в курс дела, а?
— Хватит! — воскликнула Белка, еле поспевающая за остальными и поэтому изрядно запыхавшаяся. — Хватит говорить на эту тему! Вы бы лучше подумали, что с нами со всеми будет, когда профессор Лучезарный расскажет Альбине или Велемиру, где он нас видел этой ночью!
— Не расскажет! — убежденно сказал Берти. — Видала, как сам-то струхнул, когда нас увидел? Наверняка что-то скрывает, у меня на такие дела нюх. Кстати, о скрытности… — Берти понизил голос. — Я бы не стал на вашем месте полагать, что наш милейший господин вампир такой уж простак. Вы этого не видели, но зато я видел. Он ведь Милу пытался укусить.
Берти быстро глянул на Милу.
— Только не говори, что ты не заметила.
Мила припомнила, как отпрянул от нее Острик, когда она неожиданно к нему обернулась, и как с его глаз в тот же миг словно сошла красная пелена.
— Да, — кивнула Мила. — Да, я думаю, он действительно пытался. Ты вовремя появился.
— Какой ужас! — воскликнула Белка, забыв обо всем на свете от негодования. — Ты бы превратилась в вампира?
— Она бы не превратилась в вампира, если бы он просто ее укусил, — успокоил Белку Ромка. — Но месяца два в Доме Знахарей были бы гарантированы. Госпоже Мамми пришлось бы влить в нее пару ведер своего лучшего противоукусного зелья. А вот если бы он не ограничился укусом, тогда…
Ромка не стал говорить, что было бы «тогда», хотя всем сразу стало ясно, что ничем хорошим это не закончилось бы.
— Хм, — нахмурилась Белка и, поколебавшись, заключила: — И все равно это ужасно. Он показался мне таким… таким милым.
Берти с холодным сарказмом заметил:
— Ему стоило еще слезу пустить. Ты бы его тогда вообще усыновила. — И уже шепотом добавил: — Теперь тихо. Мы пришли.
Львиный зев был погружен в сонную тишину. Ребята, стараясь не издавать лишних звуков, пробрались к колодцу. Один за другим спустились по лестнице вниз и, когда Берти спрятал заклинанием каменные ступени, двинулись по подземному ходу в сторону потайного люка в чулане под лестницей.
Когда через несколько минут они все выбрались наверх, Берти с Ромкиной помощью задвинул обратно статую однокрылого купидона, закрыв дыру в полу, после чего осторожно открыл дверь чулана и выглянул наружу.
— Порядок. Можно идти, — сказал он, и ребята, ступая чуть ли не на цыпочках, разошлись в разные стороны: Берти и Ромка отправились наверх по лестнице в свои комнаты, а Белка с Милой — в сторону средней башни.
Было восемь часов утра — час, когда в Думгроте начинаются занятия. Но небольшая группа меченосцев все еще бродила по Львиному зеву, вместо того чтобы находиться на уроках. Мила, Ромка и Белка после десятиминутной прогулки вокруг Дома взошли на небольшой мостик надо рвом и остановились посередине, облокотившись на перила.
— Что нас сегодня ждет, интересно? — поинтересовался вслух Ромка.
— Мероприятие с новым куратором, — живо отозвалась Белка, — с девяти до трех, а потом…
— Это я и без тебя помню, — отмахнулся Ромка. — Я имею в виду, что это за мероприятие будет. Надеюсь, что-нибудь стоящее, потому что… И зачем нам девчонку куратором назначили!? Понять не могу! Никого поприличнее не нашлось у них, что ли?
По правилам Думгрота студентам Младшего Дума, всем четырем факультетам, назначался куратор — учащийся Старшего Дума. На первом курсе у Милы и ее друзей куратором был Горангель. Но теперь, после его смерти, им должны были назначить нового. Девушка, которая стала куратором второкурсников-меченосцев, была студенткой Белого рога и одноклассницей Горангеля. Ребята еще ни разу ее не видели, но знали, что ее зовут Улита.
— Улита, между прочим, на четыре года старше тебя! — заметила, нахмурившись, Белка.
— Хоть на десять! — парировал Ромка. — Это ничего не меняет. Девчонка есть девчонка — аленькие цветочки, цветики-семицветики и прочие тычинки-пестики. И вообще, после Алидады меня уже усадьбой белорогих не удивишь.
— Кстати, по поводу Алидады, — вступила в разговор Мила. — Хочу вам кое-что рассказать…
В Алидаде ребята побывали вчетвером, но было там кое-что такое, что видела только Мила — загадочный длинноволосый незнакомец, который исчез так же таинственно, как и появился. Мила решила поделиться увиденным с друзьями, потому что, проснувшись утром, начала сомневаться в том, что там вообще кто-то был, кроме нее и Острика. Может, вчерашние события переплелись в ее голове с тем, что приснилось ночью? Во всяком случае, именно это воспоминание о ночном приключении казалось ей самым смутным.
— Я уже сомневаюсь, — в заключение сказала Мила, — может, мне это померещилось, и никакого человека там не было?
— А что, — с энтузиазмом поддержал ее мысль Ромка, — может, и не было. Вот ты, к примеру, знаешь, что вампиры отлично умеют создавать зрительные иллюзии? Только что он был в одном месте, ты не успел и глазом моргнуть, как он уже в другом. Или, например, быть в двух-трех местах сразу. Вернее, он только один, но ты точно видишь троих. Это вампиры так голову морочат, чтобы жертва утратила бдительность. Так что того человека, которого ты якобы видела, скорее всего, и в природе не существует. Это все вампирские штучки этого Острика. И вообще, он мне сразу не понравился. Скользкий тип. Прикидывался простачком, а сам тем временем только и думал, чьей бы крови попить.
— Не понимаю, — печально вздохнула Белка, — как он мог оказаться таким коварным? Мне никак не верится. Он был такой учтивый, любезный, доброжелательный…
Ромка приподнял одну бровь, снисходительно взглянув на Белку.
— А еще вампиры мастерски умеют очаровывать таких впечатлительных гусынь, как ты. Почему-то это только на девушек действует. Давай-ка, сбрось с себя чары и заканчивай канючить свое «Ах, какой он был милый!». Пошли в дом — спросим у кого-нибудь из наших, где встреча с куратором.
* * *
Как выяснилось, Улита должна была встретить их прямо возле ворот «Конской головы». С начала года Мила еще не спускалась туда ни разу, хотя ей очень хотелось увидеть Ригель. Она соскучилась по драконовой псине, с которой успела по-настоящему сдружиться за предыдущий год. Но из-за смерти Горангеля Мила чувствовала себя виноватой, и это почему-то удерживало ее от того, чтобы навещать Ригель. Мила понимала, что это нехорошо с ее стороны, но ничего не могла с собой поделать.
Вот и сейчас, когда меченосцы, весело переговариваясь между собой, спускались к усадьбе белорогих, Мила шла, понурив плечи, и на сердце у нее было тяжело. Она надеялась, что Улита отведет их в самые отдаленные питомники каких-нибудь темнолюбивых животных, где можно будет остаться незамеченной даже для собственных глаз.