— Ты что здесь делаешь? — спросила Мила.
Алюмина отпрянула от расстегая.
— Не твое дело! — огрызнулась она.
Алюмина была настолько неприятно удивлена, что ей даже не пришло в голову в свою очередь спросить у Милы, что здесь делает она.
Мила пожала плечами и подошла к столу, чтоб налить себе воды. Со звонким журчанием вода переливалась из графина в стакан, и все это время Мила чувствовала, что Алюмина сверлит ее взглядом. Мила уже начала жалеть, что спустилась. После той неприятной сцены в «Перевернутой ступе» дружба с Алюминой стала невозможной в принципе, а сейчас Алюмине наверняка хотелось сказать Миле что-то неприятное.
— Брат мне все о тебе рассказал, — начала Алюмина.
Ничего хорошего такое начало не предвещало. Мила поставила стакан на стол, не успев даже притронуться к воде, и пошла к выходу. Стычки с Нилом Лютовым ей вполне хватило.
— Это правда, что твоя бабушка спровадила тебя в детский дом? — спросила Алюмина. — Нил об этом никому не говорил, кроме меня. Сказал, что болтать и сплетничать — это для девчонок. А вот я обязательно расскажу. Представляю, как у Анжелы и Кристины вытянутся лица, когда они узнают.
Мила обернулась и посмотрела на Алюмину. На секунду она представила себе, как соседки по комнате будут смотреть в ее сторону, если узнают, что родная бабушка выгнала ее из дома. К тому же Анжела и Кристина были ужасно болтливыми, и наверняка вскоре после них об этом узнают все в Львином зеве. А ведь она даже Ромке не говорила об этом, несмотря на то, что он стал ее другом с первого дня их знакомства.
Представив себе всю эту картину, Мила почувствовала, что ей очень хочется превратить Алюмину в таракана, которого можно будет посадить в стеклянную банку на всю оставшуюся тараканью жизнь.
Наверное, что-то такое отразилось на ее лице, потому что Алюмина вдруг перестала улыбаться и испуганно покосилась на дверь. Без всякого умысла Мила шагнула в ее сторону. Она, честно говоря, даже не успела решить, что ответить Алюмине.
— Ты чего это? — тихо спросила Алюмина дрогнувшим голосом. — И ничего ты мне не сделаешь, потому что моя мама скажет только слово и тебя выгонят отсюда. Вот увидишь!
Мила вдруг поняла, что Алюмина почему-то испугалась ее, и решила: если уж Алюмина ей угрожает тем, что все расскажет, то почему бы ей, Миле, немного не попугать Алюмину.
— Не выгонят, — уверенно сказала она и сделала еще один шаг в сторону Алюмины. — Как ты докажешь, что я тебе что-то сделала?
Алюмина растерялась и стала нервно озираться вокруг себя. Тут ее взгляд наткнулся на голову гекатонхейра. Незабудковые глаза Полиглота были открыты. Было очевидно, что он все слышал, но не хотел обращать на себя внимания и поэтому ни единым звуком не дал понять, что не спит.
— Вот — он! — торжествующе воскликнула Алюмина, указывая пальцем в сторону Полиглота. — Если ты мне что-то сделаешь — он будет свидетелем.
Мила вопросительно посмотрела на Полиглота. Тот перевел взгляд с Милы на Алюмину и обратно, после чего демонстративно зажмурил оба глаза. У Алюмины от растерянности отвисла челюсть, а Полиглот в этот момент открыл один глаз и сонно пробормотал:
— Сплю я, сплю… Ничего не вижу, не слышу… Спать нужно по ночам. Вот я и сплю.
— Ах, вот как! — воскликнула Алюмина, и Мила на мгновение забыла о недавних угрозах — слишком уж уморительной была ее физиономия. — Ты об этом пожалеешь, голова бестелесная!
— Если ты с ним что-то сделаешь, Алюмина, я то же самое сделаю с тобой, — сказала Мила, хотя при этом была уверена, что ничего Алюмина ему не сделает, а только угрожает.
— Знаешь что… — процедила Алюмина сквозь зубы и сжала руками воздух. Наверное, по привычке хотела придушить Пипу Суринамскую, которая сейчас сидела в закрытой тумбочке. Не найдясь, что еще сказать, Алюмина со злостью выдула воздух из ноздрей и неожиданно для Милы рванулась к двери. Она пулей выбежала из столовой, так что Милу чуть не снесло с ног сквозняком. Наверное, Алюмина боялась, что Мила за ней погонится.
Глядя ей вслед, Мила с горечью подумала, что теперь Алюмина наверняка расскажет обо всем. Никакие угрозы не могли бы заставить ее молчать. Хотя Мила ничего так и не поняла: с чего это вдруг Алюмина затряслась от страха?
Мила повернулась к Полиглоту, который уже не притворялся, что спит, и спросила:
— А чего она так испугалась?
Полиглот одарил Милу нежной голубизной глаз и, пару раз моргнув, ответил:
— У тебя было такое лицо, как будто ты собиралась превратить ее в таракана.
Мила удивленно глянула на Полиглота, поражаясь его проницательности, и с невинным видом покачала головой.
— Ерунда! У меня и палочки-то с собой нет…
Вернувшись в спальню, Мила забралась в постель. Кровать Алюмины тихо скрипнула. Было слышно, как она ворочается и нервно пыхтит. Но Миле уже было не до нее. Теперь она точно знала, какая мысль не давала ей покоя. Перепалка с Алюминой все разъяснила.
«Никого, кроме своей матери, из эльфийского рода я не знаю, — сказал Горангель, — но я чувствую свою причастность к тем, которые были до меня. Я всегда ощущаю родство с ними, их силу, их мудрость. Это внутри меня… Хотя они и были другими — более совершенными…»
«До чего же Векши разные… — сказала Белка. — Только внешне похожи… Благодаря этому и в родстве сомневаться не приходится…»
Вот это и беспокоило ее. И началось все со вчерашнего дня, когда она встретила возле Часовой башни Лютова. А вдруг он сказал правду? И она — никто… Ведь Мила совершенно ничего не знает о тех, кто были ее родными. Кроме бабушки. Хотя вот именно об этом ей и не хотелось бы знать. Теперь ей больше всего на свете хотелось иметь какого-нибудь родственника, не пытавшегося отправить ее в детдом. Или хотя бы предка, о котором можно было бы рассказывать без стыда или даже с гордостью, как это делают другие: Белка, Горангель, Ромка, то и дело вспоминающий своего великого прадеда, или без конца толкующий о своих родителях-писателях Мишка Мокронос.
Вот если бы она могла узнать, как выглядела ее прабабка, та, от которой она унаследовала свои способности. Хотя бы только это. Было бы замечательно оказаться похожей на нее.
И именно в этот момент у Милы появилась навязчивая идея. Она решила во что бы то ни стало узнать о своей прабабушке все, что только можно.
Несмотря на беспокойство Милы по поводу угроз Алюмины, та, судя по всему, никому ничего не рассказала. По крайней мере, в отношении к ней Анжелы и Кристины Мила никаких перемен не заметила. А уж они обязательно как-нибудь проявили бы себя, если бы знали о детдоме.
Причин, которые заставили Алюмину не распускать свой язык, Мила не могла себе даже представить. Может быть, Алюмина все еще боялась, что, проснувшись однажды утром, обнаружит себя в виде таракана на дне большой стеклянной банки? Но в этом Мила очень сомневалась. Как и в том, что Лютов соблаговолит оставить ее в покое.