На протяжении всей второй недели учебы, когда они встречались в Думгротских коридорах, он бросал на нее такие мстительные, со злобной усмешкой взгляды, что никаких сомнений в его ненависти к ней у Милы не оставалось. Несколько раз в толпе он как будто случайно задевал ее плечом или наступал на ногу, успевая быстро бросить язвительным шепотом ей на ухо что-то вроде: «рыжая уродина» или «нищая приживалка».
Мила старалась поменьше по этому поводу беспокоиться. В конце концов, если ему так хочется сойти на нет от собственной желчи — на здоровье. Она вполне может игнорировать его выходки. Тем более что у нее на уме было нечто куда более важное, чем чье-то ехидство.
Мила хотела разузнать что-нибудь о своей прабабушке. Правда, она пока не знала, как ей это сделать, но для начала решила обратиться к Альбине. Та обещала узнать для Милы, от кого она унаследовала свои способности к провидению.
В пятницу Мила решила, что после уроков она к ней подойдет и все узнает. Заглянув утром в расписание, она увидела, что первой парой сегодня у них был новый предмет — тайнопись.
К кабинету тайнописи, который находился на четвертом этаже южного крыла Думгрота, вел длинный Виляющий коридор. Миле, Ромке и Белке все время приходилось резко поворачивать то влево, то вправо. Казалось, этот коридор проложила огромная змея, и они теперь идут по ее следу. Одолев коридор, они нашли дверь с нужной табличкой.
В кабинете тайнописи не было привычных парт, но и поднимающегося уступами амфитеатра, как в кабинете Лирохвоста, тоже не было. Длинные ровные столы стояли в два ряда с одним-единственным проходом, который вел от входа к высокой учительской платформе. Учительский стол был таким же длинным, как и ученические. Он тянулся по всей ширине платформы и был завален свитками, чернильницами, перьями, какими-то баночками, очень напоминающими солонки, и целым скопищем других, самых разных предметов.
Преподавателем тайнописи оказался худенький старичок с короткой седой бородкой и гладкой лысой макушкой. По краям лысины торчали редкие пряди кудрявых белых волос. Маленькие очки висели у него на самом кончике напоминающего картофелину толстого носа, грозя вот-вот свалиться.
— Добгое утго! — поздоровался учитель, отчаянно картавя. — Меня зовут пгофессог Чёгк.
— Как его зовут!? — тихо прошептала Белка, склонившись к Миле.
— Кажется, Чёрк, — не очень уверенно ответила Мила.
— Мы с вами будем изучать очень-очень важный пгедмет, — профессор Чёрк поправил очки указательным пальцем. — Называется он тайнопись. И, если вы отнесетесь к этому пгедмету с должным вниманием, я буду исключительно гад.
Раздался едкий смешок, которому, как эхо, вторили сразу два голоса, и, поворачивая голову, Мила даже не сомневалась, что это Алюмина начинает веселиться над тем, что у профессора вместо «рад» получился какой-то «исключительный гад». И, конечно, Анжела и Кристина идут у нее на поводу. Сегодня они сели рядом, поскольку позволял стол. А вот Ромка, который, входя в класс, о чем-то увлеченно говорил с Мишкой Мокроносом, завернул в другой ряд и теперь его от Милы с Белкой отделял проход.
— Что я вам должен сказать… — продолжал профессор. — Тайнопись — это, понимаете ли, такое дело, без котогого в нашем волшебном миге никак не обойтись. Необходимость скгывать свою деятельность от пгостых людей вынуждает волшебников соблюдать мегы конспигации.
Подружки снова захихикали, на что профессор отреагировал в мгновение ока.
— И не думайте, что это абы что! Чагодеи уже многие поколения пользуются тайным письмом, и очень ского вы поймете, что это не какая-то там гедкая надобность.
Несколько солонок на столе профессора поднялись в воздух, протанцевав хороводом над длинным, до пола, листом пергамента, перевернулись вверх дном, и из отверстий в три ручья посыпались на лист какие-то порошки. Добрая порция порошков по непонятной причине сыпалась на стол, образуя зубчатые горки вдоль полотна.
— На каждом шагу! — громогласно выкрикнул профессор Чёрк, сотрясая в воздухе указательным пальцем. — Буквально на каждом шагу пгиходится пользоваться газличными способами скгывать начегтанное на бумаге.
Длинное полотно пергамента, все еще посыпаемое порошками, заскользило по столу и начало подниматься в воздух. Описав дугу и приняв горизонтальное положение, оно зависло над головой профессора Чёрка прямо в воздухе. Солонки опять перевернулись и, крутанувшись в хороводе, плавно приземлились на стол.
— С чего начинается любое тайное письмо? — спросил профессор и, не дожидаясь ответа, потому что его все равно никто не знал, сказал: — Пгавило гласит, что заклинания на пгеобгазование письма следуют только после того как на лист будут наложены чагы. То есть для начала нам нужно зачаговать сам лист, а только после этого габотать с текстом.
Профессор поднял волшебную палочку и провел в воздухе волнистую линию, параллельную зависшему над ним полотну, на котором тут же возникла надпись, сделанная очень красивыми узорными буквами.
— Кгиптос папигус! — сказал профессор и предупредительно добавил: — Читайте с полотна.
Ученики уставились на слова над головой профессора, и единодушное молчание говорило о том, что все мысленно сверяли увиденное с услышанным. По себе Мила судила, что концы с концами не сходятся.
— Э-э-э… — растерянно промычал профессор. — Давайте-ка все дгужненько пгоизнесем вслух. Читаем. Газ, два, тги…
— Криптос папирус! — проскандировал класс.
— Пгавильно! — от радости профессор даже подскочил.
Мила не совсем поняла, что его так обрадовало: то, что все в классе умеют читать, или то, что никому не пришло в голову произнести «г» вместо «р». Но, живо потерев руки, так что чуть не выпала волшебная палочка, профессор ринулся к полотну. Он взмахнул палочкой, и надпись по частям начала исчезать, как будто кто-то стирал ее невидимым ластиком. Профессор снова провел волнистую линию, и появились новые слова.
— Тепегь заклинание «Лгущего гецепта» — сказал профессор.
— Лгущего рецепта, — шепотом поправила Белка с очень сосредоточенным видом.
— Читаем вслух. Газ, два, тги…
— Альфабетос ребус! — снова хором прогудел класс.
— Пгавильно, пгавильно! — захлопал в ладоши профессор Чёрк. — Пгосто молодцы!
Он был так доволен, как будто ему впервые в жизни дали класс не совсем абсолютных идиотов.
— Ну, а газгадка — это самое пгостое, — весело сообщил профессор Чёрк, и в одно мгновение плакат снова стал чистым. Но уже в следующий миг появились новые слова. — Увегенным и непгинужденным движением гисуем над Лгущим письмом латинскую букву «Z», пегечегкиваем пгямой линией наискосок и, — он указал на плакат, — читаем! Вот вы, юноша.
Указательным пальцем опустив очки пониже глаз, профессор Чёрк протянул свою палочку в сторону Ромки. Ромка — на то он был и Ромка — ничуть не растерялся и, поднявшись из-за парты, профессионально нарисовал в воздухе вышеуказанную букву «Z», перечеркнул ее так, как будто всю жизнь только этим и занимался, и громко прочитал с полотна: