— Я-то соглашусь, но там… — Елена указала глазами на потолок, — вряд ли. Ты же знаешь, что сейчас вообще идет речь о том, чтобы убрать с линии врачей и водителей, оставив двух фельдшеров, один из которых будет сидеть за рулем.
— Но мы-то говорим о безопасности, — напомнил Данилов, — а не о том, как бы сэкономить. А что касается оружия самообороны, то мы когда-то давным-давно затеяли на подстанции диспут на эту тему и пришли к выводу, что самое подходящее — это кастет.
— Почему кастет? — удивилась Елена.
— Компактно, удобно, не требует ухода, а выключает очень эффективно. Мужчинам можно выдавать гладкие, а женщинам — с шипами, чтобы был хороший эффект при более слабой силе удара.
Данилов старался сохранять серьезный вид, но его выдали глаза.
— Издеваешься! — догадалась Елена.
— Шучу, — поправил Данилов. — Но диспут такой реально был и первое место на нем занял кастет.
— А второе?
— Средний ампутационный нож. И это тоже правда. Предложил доктор Могила, народ его поддержал. Ну, а третье место занял старый железный ящик, с которым нам, увы, поработать не довелось. Кстати, со всеми этими средствами самообороны выстраивается очень интересная ситуация. Вот применил врач шокер, обезвредил нападающего, но и одновременно нанес ему электротравму. Не должен ли он по закону немедленно начать оказывать медицинскую помощь?
— Это уже казуистика, Данилов! — Елена сложила грязную посуду в раковину и сняла с полки банку с молотым кофе.
— Свари покрепче, — попросил Данилов. — Почему казуистика? Ведь нападавший уже угрозы не представляет? Не представляет. В помощи нуждается? Нуждается. Ты врач при исполнении или как? Вот увидишь, если кто-то захочет в этом случае юридически грамотно докопаться, то все у него получится. Или пшикнул ты из баллончика, а твой противник задыхаться начал. Оставишь без оказания помощи — на статью нарвешься. Вы этот вопрос обсудите на очередном заседании, нескучно вам будет.
— Непременно, — шутя пообещала Елена. — Прямо завтра с утра соберемся и обсудим.
Пока готовился кофе, Данилов вымыл посуду.
— Пойдем, выпьем кофе в креслах, — предложил он.
— Под разговор или под телевизор? — уточнила Елена, почувствовав, что Данилову есть что рассказать.
— Под разговор.
Разговор вышел долгим: Елена буквально засыпала Данилова вопросами, уточняя детали, порой, на взгляд Данилова, совершенно несущественные. Когда рассказы-расспросы закончились, она некоторое время сидела молча, осмысливая услышанное и почему-то улыбаясь при этом.
— Что тут смешного? — не выдержал Данилов.
— Ничего, — снова улыбнулась Елена. — Любой женщине приятно, когда ее муж пользуется такой популярностью, что для его соблазнения можно приехать на работу с вечера.
В ее голосе Данилову послышался намек на некоторые обстоятельства годовой давности, но Данилов поспешил убедить себя в том, что это ему только послышалось.
— А у вас там нескучно, — продолжила Елена. — Маленькое отделение, а столько страстей!
— Страсти зависят не от количества сотрудников, а от их качества, — пошутил Данилов.
— Ты рассказал мне просто для информации, или же тебя интересует мое мнение?
Елена спросила уже серьезно, без улыбки, и Данилов ответил ей тоже серьезно:
— Конечно, интересует, могла бы и не уточнять.
— Тогда сначала ответь на вопрос — тебе там нравится работать?
— Да, — честно ответил Данилов. — Мне нравится и место, и моя работа. И мое начальство, как ни странно, мне тоже нравится. И верховное, и непосредственное.
— Ну, насчет Максимушкина я понимаю, с ним можно работать, — согласилась Елена. — А чем тебе успело понравиться верховное начальство?
— Тем, что оно меня не достает и вообще понапрасну не цепляется к сотрудникам.
— То есть ты не имеешь ничего против того, чтобы наладить отношения с врачами вашего отделения?
— Может быть, и не против…
Раздался звонок в дверь, и Данилов пошел открывать. Как и ожидалось — это явился Никита.
— Я сыт! — с порога доложил он. — И уроки все сделаны!
— Молодец! — похвалил Данилов, немного сомневавшийся насчет уроков, но не склонный лишний раз обижать подростка недоверием.
Никита скинул с ног кроссовки (любовь к удобной спортивной обуви он перенял у Данилова), заглянул в спальню, чтобы поздороваться с матерью, и скрылся в своей комнате.
— Я не против. — Данилов уселся в кресло и посмотрел на пустую чашку, которая стояла на полу, прикидывая, не сварить ли еще кофе.
— Я пас, — ответила Елена. — А то до утра не засну.
— Тогда и я не буду, — решил Данилов. — Так, на чем мы остановились?
— На том, что ты не против наладить отношения…
— Да, но что-то сдерживает мой благородный порыв, — признался Данилов. — Когда ни в чем не чувствуешь себя виноватым, как-то трудно идти на уступки. Ломает немного. Но с другой стороны, мало ли чего не бывает в жизни. Тем более что есть надежда на лучшее.
— Это как?
— Не исключено, что при развертывании на двенадцать коек в отделение наберут более здоровые на голову кадры.
— А если — менее? — Елена испытующе посмотрела на Данилова. — Что тогда?
— Надежда умирает последней, — отшутился Данилов.
— Я тебе, Вова, так скажу — Максимушкин не зря завел с тобой этот разговор. Он очень тактично намекнул тебе на то…
— Да понял я, на что он мне намекнул! — Данилов не любил повторений. — Я думаю над тем, что мне делать!
— У тебя есть очень простой выбор — уходить на все четыре стороны или находить общий язык с людьми. И, судя по тому, что ты мне рассказал, он не намерен становиться на чью-то сторону, он просто хочет, чтобы у него в отделении была нормальная рабочая обстановка.
— Это я понял.
— Тогда постарайся понять и то, что при раскладе трое против одного во имя спокойствия легче избавиться от одного тебя, чем от трех других врачей. Тем более если у них есть какие-то личные зацепки. А зацепки эти, я уверена, есть у всех, ты же сам говорил, что к вам мало кто попадает «с улицы». Делай выводы, то есть выбирай.
Елена развела руками, показывая, что она сказала все и больше добавить ей нечего.
— Я подумаю до следующего дежурства, — пообещал Данилов.
— О чем? О том, надо ли тебе оставаться?
— О том, что именно надо сделать для того, чтобы остаться в госпитале.
— Данилов, а ты потихоньку взрослеешь, — похвалила Елена.
— Я потихоньку порчусь, — возразил Данилов. — Превращаюсь в двуличного конформиста, готового пойти на любые жертвы ради сиюминутных выгод. Двойная мораль — эскалатор успеха. Так, чего доброго, и подхалимничать начну или стучать начальству…