Половникова обернулась к Данилову, который просматривал истории болезни.
— Представляешь? С рынка — в престижный салон! Из врачей, проверяющих чистоту прилавков, — сразу в косметологи! Как такое возможно?!
— Просто невозможно поверить, — покачал головой Данилов, пряча усмешку. — С другой стороны, в одной только Москве салонов красоты тысячи, если не десятки. Откуда столько косметологов взять?
— Я ходила не в такой, каких тысячи, а в элитный! — гордо напомнила Половникова и, словно опасаясь, что у Данилова может сложиться неправильное представление о степени элитарности ее салона, добавила: — По ползарплаты всякий раз оставляла!
Данилов сделал вид, что поверил.
— Я, конечно, не стала скандалить, просто тихо сменила салон. Лично к Жанне у меня не было никаких претензий, но я не могу позволить, чтобы меня так обманывали. Хожу теперь в другое место, круче прежнего, по рекомендации подруги моей сестры. Там уж все точно без обмана, и место тако-о-ое… Знаешь, кто туда ходит?
Половникова интригующе умолкла.
— Кто? — чисто из вежливости спросил Данилов.
Половникова молча ткнула пальцем в потолок и многозначительно подмигнула ему.
«Карлсон, который живет на крыше?» — хотел спросить Данилов, но сдержал смех и выдавил из себя восхищенно-недоверчивое:
— Неужели жена начальника госпиталя?
— Какая жена начальника госпиталя? — возмутилась Половникова. — При чем тут вообще жена начальника госпиталя? Что, непонятно, кого я имею в виду?..
— Понятно, понятно. — Данилов раскрыл одну из историй. — Ты лучше про Хусайнова расскажи — кто это такой и что он у нас делает?
— Господи! Я же ничего не написала! — спохватилась Половникова, выхватывая из рук Данилова историю болезни. — Сейчас, на конференции все напишу. Там ничего особенного — пневмония на фоне ИБС, легочно-сердечная недостаточность, поступил по «Скорой» с наполовину купированным отеком…
— А вот с этого места давай поподробнее, — попросил Данилов, удивляясь тому, как много всего входит у Половниковой в понятие «ничего особенного». — Что ты с ним делала?
— Как обычно — промедол, кислород… Сейчас все на пятиминутке расскажу.
Половникова застегнула халат, одернула его, достала из кармана помаду и начала красить губы.
«Елки-палки, неужели к нам Наркоконтроль не заглядывает? — подумал Данилов, деликатно выходя из ординаторской с историями в руках. — Делала промедол и до утра не записала? Ай да Галя!»
Сотрудники Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков (в просторечии — Наркоконтроль) часто проводят внезапные проверки в медицинских учреждениях. Могут нагрянуть в любой момент, хоть днем, хоть ночью. И если в сейфе лежит пустая ампула из-под промедола, а в истории болезни нет положенных записей о назначении и выполнении, подписанных теми, кто имеет право подписывать подобные записи, то крупные неприятности в виде возбуждения уголовного дела не заставят себя ждать.
После обхода (Половникова уже ушла домой) Данилов как бы мимоходом поинтересовался у начальника отделения:
— А как часто приходит к нам с проверками Наркоконтроль?
— Соскучились? — прищурился начальник.
— Да так, просто спросил.
Данилов не собирался выдавать Половникову, но Роман Константинович, на глазах у которого во время утренней конференции лихорадочно заполнялась история болезни, сразу понял, чем вызван интерес.
— Галина Леонидовна сильно рискует, — сказал он, — потому что Наркоконтроль нас не забывает. К нам в отделение раз в год непременно приходят, а в АИР [20] или онкологию наведываются чаще. Поэтому расслабляться не стоит, особенно сегодня.
— Почему особенно сегодня? — удивился Данилов.
Вроде обычный летний день — не праздник и не какая-нибудь знаменательная дата.
— Сегодня только успел из лифта выйти, как навстречу Серафима идет с пустым ведром. Железная примета, исконная. Всегда сбывается.
Роман Константинович не шутил, говорил серьезно.
— Если учесть, что с пустым ведром санитарке приходится ходить часто… — начал Данилов, но Роман Константинович не дал ему договорить:
— Часто-то часто, но так, чтобы первой из сотрудников мне попасться, это уже не примета, а закон!
Если человеку хочется верить в приметы, то с этим ничего не поделать. «Непереносимость» пустого ведра встречается среди врачей довольно часто, причем больше ей подвержены администраторы — от заведующего и выше. Оно и верно, ведь неприятностей у начальников случается гораздо больше, чем у рядовых врачей, оттого-то они и верят в приметы сильнее. Можно выбирать любую плохую примету — хоть раз в день она непременно сбудется…
Несмотря на злополучное пустое ведро, день прошел спокойно. В половине пятого Роман Константинович ушел домой, а Данилов удобно устроился на диване с прочитанным наполовину детективом. Когда у тебя в отделении всего трое пациентов и все стабильные, назавтра запланированные к переводу, то почему бы и не расслабиться немного? Главное — не радоваться спокойствию, не думать и тем более не говорить о нем вслух, а просто относиться к нему как к чему-то совершенно естественному и оттого незаметному.
В начале девятого прибежала доктор, дежурившая по эндокринологии и пульмонологии, молодая, симпатичная и очень встревоженная.
— У меня больная в астматическом статусе! Что делать?
— Если в статусе, то надо везти к нам. — Данилов помнил себя таким же — все время казалось, что упустил нечто непоправимо важное. — И поскорее!
— А если это не статус? Я вообще-то эндокринолог…
— Если не статус — отвезете обратно, — сказал Данилов, считавший, что в неотложных состояниях должен разбираться каждый врач вне зависимости от его специализации. — Но лучше, конечно, перестраховаться, тем более что места у нас есть.
— Вы какой-то неправильный реаниматолог, — улыбнулась гостья. — Другие костьми лечь готовы, лишь бы не брать никого, а вы…
— Везите вашу больную, — улыбнулся Данилов, — а я пока немножко погоржусь.
Судя по объективному состоянию больной и тому, как скоро удалось привести ее в норму, это был скорее затянувшийся приступ астмы, нежели классический астматический статус с положенными ему признаками. Вскоре после полуночи Данилов отправил пациентку обратно в пульмонологическое отделение. Он бы оставил ее полежать до утра, чтобы не затевать перевода ночью, но женщина, которую пугал сам факт того, что она находится в реанимации, уж очень стремилась обратно.
Проводив ее, Данилов долго сидел у распахнутого окна и наслаждался ночной прохладой. Сегодняшний день выдался жарким в прямом смысле этого слова, в переносном он был «прохладным», спокойным. Спать не хотелось, читать тоже не хотелось, хотелось сидеть и думать о хорошем, преимущественно о том, что целых пол-жизни назад (а если подсчитать, то так примерно и выходило) он, кажется, сделал правильный выбор, решив учиться на врача. Мысль о правильном выборе профессии посещала Данилова довольно часто и никогда ему не надоедала, да и вряд ли могла надоесть. «Сейчас бы еще скрипку для полноты удовольствия», — подумал Данилов.