— Как ни странно, да, — сказал Глеб, наполняя рюмки. На его губах блуждала задумчивая полуулыбка. — С этим Ляшенко получается интересное кино, Федор Филиппович. Все-таки надо признать, что полицейское государство имеет определенные преимущества. По крайней мере, найти человека в таком государстве бывает легче. Все более или менее важные учреждения находятся под постоянным контролем, и, как сказал поэт, «на каждого месье имеется досье». Надо только знать, где эти досье искать. В общем, удостоверение сотрудника ФСБ мне очень пригодилось. Уж не знаю, проверяли они, работает ли на Лубянке капитан Молчанов, или не проверяли…
— Проверяли, — вставил генерал. — Можешь быть спокоен, тут они сыграли по правилам. Внутренняя безопасность у них на высоте, и бюрократов тоже хватает.
— А где их не хватает? Эту тараканью породу никаким дустом не вытравишь… Ну, так вот, с помощью местных коллег мне удалось довольно быстро вычислить нашего Ляшенко. Выяснились очень любопытные вещи. Артур Вениаминович Ляшенко действительно жил и работал в Минске. Старший научный сотрудник Института Погоды — как вам это нравится?
— Погоды? Гм…
— Именно погоды! И, что самое интересное, он там не просто бумажки перекладывал и зарплату получал, а действительно всерьез работал над проблемой управления климатическими явлениями…
— Отдает фантастикой, — заметил генерал. — Вернее, шарлатанством.
— А где ваш мобильник? — парировал Глеб. — В кармане? В портфеле? Лет двадцать назад мысль, что телефонный аппарат можно носить в нагрудном кармане летней рубашки, не приходила в голову даже фантастам. А о контроле над климатом люди думают уже не один десяток лет. В конце концов, расстреливать дождевые тучи на дальних подступах к городу мы умеем уже давным-давно. Следующий шаг — доставка туч туда, где нужен дождь, — напрашивается сам собой. Так вот, сотрудники лаборатории, которой заведовал Ляшенко, утверждают, что он эту проблему решил, причем решил настолько успешно, что вся его установка умещалась буквально в паре ящиков среднего размера. Представляете? Допустим, у вас засуха, или лесной пожар, или, как было этим летом, горят торфяники. Техника ломается, ее не хватает, люди валятся с ног от усталости, бюджетные деньги вылетают в трубу… И тут появляется господин Ляшенко со своей установкой, разворачивает антенны, подает ток, а потом садится в сторонке, покуривает, попивает чаек и следит за тем, чтобы установку не свистнул какой-нибудь бомж. Больше от него ничего не требуется, ближайший к месту действия циклон придет сам, как котик, которого поманили рыбкой. И все! Техника стоит в ангарах, люди отдыхают, а дождик, вместо того, чтобы вымачивать на корню какие-нибудь несчастные посевы, заливает наш пожар.
— Я же говорю, фантастика, — буркнул Потапчук.
— Воплощенная в жизнь, Федор Филиппович! Вы что, не верите в технический прогресс?
— Глупо не верить собственным глазам. Однако… Ладно, леший с ним, с прогрессом. Так что с ним стало, с этим твоим изобретателем?
— Как — что? Вы же знаете, его убили.
Потапчук закряхтел, демонстрируя неудовольствие. Глеб улыбнулся и подлил ему коньяка. Себе он наливать не стал, ограничившись тем, что закурил сигарету.
— Время сейчас сложное, — посетовал он. — Для всех сложное, а для науки и подавно. Финансирование сами знаете, какое, а новые технические разработки требуют солидных капиталовложений. С одной стороны, это подстегивает изобретателей, заставляет изыскивать внутренние резервы и из всех возможных решений находить не самые эффектные, а самые экономичные. Голь на выдумки хитра, одним словом. Ляшенко, как законопослушный гражданин, пошел вторым путем. Не знаю, почему его установкой не заинтересовались на родине, но там, у себя, он спонсоров не нашел. И тут, как нарочно, вокруг Москвы загораются торфяники, средства массовой информации трубят об этом на весь свет, и наш изобретатель решает попытать счастья по соседству. Он связывается с МЧС России, и там, насколько я понял, его принимают с распростертыми объятиями. Ляшенко упаковывает установку, оформляет отпуск за свой счет, отбывает в Москву, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. День отправления, кстати, совпадает с датой, указанной на билете, который мне посчастливилось найти. Так что можете не сомневаться, наш покойник — это он и есть.
— Ничего не понимаю, — проворчал генерал. — Ехал в Москву, а оказался вон где… Его что, в самом деле чеченцы похитили?
— Да нет, конечно. В Москве он был, и с МЧС у него была горячая взаимная любовь — во всяком случае, поначалу. Там, в Минске, кто-то из его коллег обмолвился, что видел Артура Вениаминовича в выпуске новостей на первом канале. Я взял на себя смелость сразу же по возвращении в Москву наведаться в Останкино, и мне удалось убедить тамошних чрезвычайно занятых волосатиков порыться в своем архиве. Честно говоря, на быстрый успех я не рассчитывал, но мне повезло. Взгляните-ка.
Он извлек откуда-то видеокассету в пластиковом чехле без надписи, втолкнул ее в приемную щель видеомагнитофона и включил телевизор. На экране возникла довольно бесцветная личность с унылой грушевидной физиономией, вяло и косноязычно излагавшая общий принцип работы установки, которую она именовала «генератором туч». Генерал поморщился, слегка покоробленный этим словосочетанием, как будто и впрямь позаимствованным из старого фантастического романа, но в следующее мгновение камера дала общий план, и он напрочь позабыл о генераторе, увидев на экране знакомое лицо.
Лицо это, виденное генералом в, последний раз на старой фотографии в личном деле, почти совсем не изменилось, если не считать прически и нескольких пятен копоти на лбу и щеках. Устало и сдержанно улыбаясь, с экрана на Федора Филипповича смотрел Максим Юрьевич Становой, собственной персоной. Это было так неожиданно, что Потапчук не сдержался и с чувством помянул чью-то мать.
Глеб, откинувшись на спинку кресла и дымя сигаретой, наслаждался произведенным эффектом. Дав генералу досмотреть коротенький сюжет до конца, он выключил телевизор, вынул из видеомагнитофона кассету и убрал ее обратно в пластиковый чехол.
— Ну как вам кино?
Потапчук пожал плечами.
— Еще древние римляне сказали: если боги хотят кого-то наказать, они первым делом лишают его разума. Ей-богу, он совсем рехнулся!
Теперь настала очередь Глеба пожимать плечами.
— Отчего же? Ведь он наверняка считает себя гением. А гению все позволено. На кого ему оглядываться, кого бояться? Кто его окружает? Карьеристы, бездари, бюрократы, тупое жадное ворье, в лучшем случае — честные, но недалекие трудяги. При таком раскладе немудрено слегка расслабиться, допустить ошибку-другую — дескать, все равно никто не заметит.
— Не знаю, Глеб Петрович, — с сомнением произнес генерал. — Ну не знаю! Честно говоря, до этого момента я подозревал именно Станового. Но этот репортаж уличает его настолько явно, что кажется подстроенным нарочно. Ну как будто кто-то организовал все так, чтобы подозрение пало на вполне определенного человека. Кстати, ты оказался прав. Этого твоего рязанского двойника, инженера Корнеева, в самом деле пытались прощупать, причем как-то очень неловко. Что получается? Сначала Ляшенко и эта видеозапись, а потом нападение на инженера, фамилию и адрес которого ты продиктовал Становому лично. У меня такое ощущение, что кто-то специально подбрасывает нам улики, косвенно указывающие на Станового. Как знать, может быть, билет, который ты нашел, оказался в кармане убитого вовсе не случайно?