— Посмотреть.
Молчание не поддавалось расшифровке — что оно значило и что предвещало, Шаббат и представить себе не мог. Наверняка он знал только то, что Норман боится его больше, чем он Нормана. При совестливости Нормана нагота тоже давала Шаббату некоторое преимущество — преимущество кажущейся беззащитности. В таких сценах Норман явно уступал Шаббату: Шаббат обладал талантом всех пропащих вести себя дерзко и вызывающе, провокаторов — шокировать внезапными выходками, помешанных — или притворяющихся помешанными — пугать обычных людей. В этом была его сила, он знал это, и терять ему было нечего.
Казалось, Норман не замечает тюбика с вагинальным кремом.
Интересно, кому из нас сейчас более одиноко, думал Шаббат. И о чем он сейчас думает? «К нам в дом проник террорист. И я должен утопить его»? Но Норман так нуждается в объекте восхищения, что скорее всего ничего такого не сделает.
— Жалко, если она промокнет, — сказал наконец Норман.
На эрекцию надеяться не приходилось, но после двусмысленного высказывания Нормана ему захотелось проверить. Смотреть он не стал, а вместо этого задал невинный вопрос:
— А кто счастливчик?
— Любовь первого курса. Роберт, — Норман ответил, протянув руку за фотографией. — Совсем недавно его сменил Уилл.
Шаббат подался вперед и отдал ему фотографию, заметив, когда подвинулся, что его член приподнялся.
— Кажется, ты пришел в себя, — сказал Норман, пристально глядя ему в глаза.
— Да, спасибо. Мне намного лучше.
— Трудно сказать, кто ты есть на самом деле, Микки.
— О, ничего, не страшно ошибиться.
— В чем?
— Ну, например, в том, что это трудно сказать.
— Ты всегда боролся за то, чтобы быть человеком, с самого начала.
— Напротив, — возразил Шаббат. — Насчет быть человеком, я всегда говорил: «Само придет».
Норман взял вагинальный крем с керамической полочки, открыл нижний ящик под раковиной и опустил туда тюбик. Кажется, он больше удивился сам, чем удивил Шаббата, когда с силой задвинул ящик.
— Я оставил на столике стакан молока, — сказал Норман. — Может, тебе пойдет на пользу. Меня теплое молоко иногда успокаивает.
— Здорово, — сказал Шаббат. — Спокойной ночи. Спи крепко.
Перед тем как выйти, Норман бросил взгляд на унитаз. Никогда ему не догадаться, почему крышка открыта. И все же последний его взгляд на Шаббата, пожалуй, свидетельствовал об обратном.
Когда Норман ушел, Шаббат вылез из ванны и, капая водой на пол, снова пошел за фотографией — Норман поставил ее на письменный стол Деборы.
Вернувшись в ванную, Шаббат выдвинул ящик, достал крем и поднес тюбик к губам. Он выдавил комочек величиной с горошину себе на язык, покатал его по небу и по деснам. Неопределенное вазелиновое послевкусие. Вот и все. А на что, в конце концов, ты надеялся? На вкус самой Деборы?
Забравшись с фотографией в ванну, он снова начал с того, на чем его прервали.
* * *
За ночь он ни разу не встал в уборную. Впервые за годы. То ли молоко, оставленное отцом, так успокоило его простату, то ли постель дочери. Первым делом он снял свежую наволочку, и, зарывшись носом в подушку, стал охотиться за запахом волос. Потом, после многих проб и ошибок, нашел едва ощутимую впадинку чуть правее середины матраса, маленькую канавку, продавленную ее телом, и вот в этой-то канавке, между ее простынями, голову положив на ее подушку без наволочки, он и уснул. В этой комнате с мебелью от Лоры Эшли, в розовых и желтых тонах, с безжизненным компьютером на столе, с переводными картинками на зеркале, с медведями, сваленными в плетеную корзину, с постерами Метрополитен-музея на стенах, с книгами Кейт Шопен, Тони Моррисон, Эми Тан, Вирджинии Вулф и любимыми с детства «Годовалком» и сказками Андерсена на полках, с изобилием фотографий в рамках на письменном столе и туалетном столике — веселая компания в купальниках, лыжных костюмах, нарядных платьях… в этой карамельной комнате с цветочным бордюром обоев, здесь, где она впервые обнаружила, что у нее есть кое-какие права на собственный клитор, Шаббат и сам снова стал семнадцатилетним, почувствовал себя на борту трампового судна с пьяными норвежцами, стоящего на ремонте в доке одного из крупнейших бразильских портов — Баи́а, у входа в бухту Всех Святых, там еще неподалеку раскрывается дельта Амазонки, великой Амазонки. Этот запах. Ни с чем не сравнимый запах. Дешевый парфюм, кофе и женские киски. Он зарылся лицом в подушку Деборы, вдавил свое тело в ложбинку кровати, он лежал и вспоминал Баиа, где церкви и бордели открыты круглосуточно. Так говорили норвежские моряки, и в семнадцать лет у него не было оснований им не верить. Давай, вернись туда хоть сейчас и проверь. Будь эта девочка моя, я бы отправил ее туда на годик. Какой простор для воображения там, в Баиа. С одними только американскими моряками она бы оттянулась в полный рост — испанцы, черные, даже финны, да, американские финны, старики с красными толстыми шеями, мальчишки… Что касается литературы, то за один месяц в Баиа можно собрать больше материала, чем за четыре года в университете Брауна. Пусть она совершит что-нибудь безрассудное, Норман. Ей пойдет на пользу. Вот хоть на меня посмотри.
Шлюхи. Они всегда были главным в моей жизни. С ними я всегда чувствовал себя как дома. Обожаю шлюх. Этот луковый, острый запашок самых аппетитных частей их тела. Что может значить для меня больше? Когда-то это было смыслом существования. Но теперь все бессмысленно — утренние эрекции пропали. С такими вещами приходится мириться. Утренняя эрекция — это как будто у тебя в руке лом, как будто эта штука вырастает у какого-то великана. Интересно, у других видов животных бывает по утрам эрекция? У китов, например? У крыс? Ежедневное напоминание мужскому представителю Homo sapiens о том, для чего он здесь, на случай, если он за ночь об этом забыл. Если бы женщина не знала, что это такое, она, увидев, испугалась бы до смерти. Он в унитаз не мог попасть! Приходилось пригибать этого рукой, дрессировать, как собаку, приучать вести себя так, чтобы струя падала в лужицу в унитазе, а не на стульчак. А срать сядешь — он тут как тут, преданно смотрит на хозяина. Терпеливо ждет, пока ты почистишь зубы. «А что мы сегодня будем делать?» Нет ничего вернее и надежнее, чем умоляющая, страстная утренняя эрекция. Никакого обмана. Никакого притворства. Никакой неискренности. Все послушно этой могучей движущей силе. Человеческая жизнь с большой буквы «Ж»! Целая жизнь нужна, чтобы понять, что по-настоящему важно, а когда поймешь — утренней эрекции как не бывало. Что ж, приходится приспосабливаться. Только как — вот в чем проблема.
Он попробовал придумать, для чего вставать, не говоря уже для чего жить дальше. Ради сиденья унитаза Деборы? Чтобы взглянуть на труп Линка? Ее вещи… Вспомнив, что хотел порыться в ее вещах, он встал и пошел к тумбочке для белья рядом с музыкальной системой «Банг и Олафсен».
Изобилие! Просто через край. Сияющие цвета, шелк и атлас. Детские хлопчатобумажные штанишки с красными каемками. Стринги с атласным задом. Бикини стрейч на веревочках. Эти веревочки можно использовать вместо зубной нити. Пояса с резинками: пурпурные, черные, белые. Палитра Ренуара! Розовое. Бледно-розовое. Цвет морской волны. Белый. Пурпурный. Золотой. Красный. Персиковый. Черные бюстгальтеры на косточках. Кружевные бюстгальтеры, украшенные бантиками. Бюстгальтеры с чашечками, похожими на створки раковин. Открытые атласные лифчики. Размер С. Целое змеиное гнездо разноцветных колготок. Белых, черных, шоколадных. Колготки с кружевными штанишками — такими Дренка сводила его с ума. Чудная шелковая сорочка сливочного цвета. Леопардовые трусики и такой же лифчик. Кружевные чулки, целых три пары, и все черные. Атласные черные боди без бретелек с поддерживающими, на поролоне, чашечками, с кружевами по краю и крючочками. Бретельки. Лямочки лифчиков, резинки чулок, викторианские шнурки для корсетов. Кто, будучи в здравом уме, останется равнодушен ко всем этим застежкам и подвязкам, ко всей этой поддерживающей и приподнимающей ерунде? А как насчет без бретелек? Лифчик без бретелек. Боже мой, и как же это все работает! Эта штука, которую они называют «тедди» (Рузвельт? Кеннеди? Герцль?): сверху — комбинация, а снизу — свободные штанишки, такие широконькие, можно забираться туда рукой, не снимая их. Шелковые трусики бикини в цветочек. Нижние юбки. Он любил старомодные нижние юбки. Женщина в нижней юбке и бюстгальтере гладит рубашку и одновременно курит сигарету. Старый сентиментальный Шаббат.