До конца Арки оставалось всего ничего, когда трещина поднырнула под машину. Та подскочила, переворачиваясь, из-под днища полетели камни с пылью, пулеметчика сбросило с решетки, он повис на турели. Еще один взрыв – и трещина отшвырнула трицикл со своего пути, будто досадную помеху.
Мы вылетели с Арки, а она обрушилась позади, став полосой камней, идущей от самого склона горы. Второй трицикл свалился на гейзер, и газовый столб опал.
– Влево! – проорал я. – Влево сворачивай!
Лонгин повторил мой приказ. Едва не встав на два колеса, трицикл повернул на краю озера, поднял фонтан воды и рванулся вдоль извилистого берега. Меня кинуло на Гена, а того – на Ефима, который заорал от боли в ноге. Мы пронеслись мимо разбившейся машины – она вверх колесами лежала на гейзере, почти закупорив его, струи раскаленного газа со свистом били во все стороны. В такой аварии никто из экипажа выжить просто не мог.
– Дальше! – приказал Лонгин.
Озеро закончилось, трицикл мчался вдоль склона. Гора Крым безмолвной темной громадой высилась над нами, подпирая звездное небо.
– Теперь стой! – крикнул я. – Стой!
Водитель с Лонгиным оглянулись, я показал им, что надо затормозить, и вскоре двигатель смолк.
– Нога… – начал Ефим.
– Всем заткнуться, – перебил я. – Слушайте! Мы замерли. Шипел гейзер, в озере булькало, потрескивал нагретый двигатель.
– Моторы шумят вроде, – неуверенно произнес старшина и сглотнул. – Тихо так… И еще вроде выстрелы.
– В пустыне звуки далеко слышны, – сказал Ген.
– Свет, – добавил водитель, выпрямившись на подножке. – Воевода, вон! Это фары. И не выстрелы, а движки хлопают!
Он показал в глубь Донной пустыни. Силуэты слоистых холмов озарил далекий свет фары.
А потом вдалеке застучал автомат.
– Эй, ты! – Я уселся на лавку, взялся за прутья, пошире расставил ноги. – Если хочешь, чтоб мы успели, жми так, будто за тобой гонятся все мутанты Крыма.
Полдня, день – не знаю, за сколько мы преодолели бы этот путь, если бы ехали в обычном сендере. Водителю везло: выжимая из трицикла максимальную скорость, он ни разу не зацепил скалу, не въехал в озеро, не свалился в трещину.
Гора Крым, почти неразличимая на фоне черного неба, осталась далеко позади. Когда по естественным каменным аркам мы миновали три идущие параллельно трещины и на пути вырос Красный зуб, водитель прокричал, оглянувшись:
– Горючее кончается!
– Вперед смотри! – гаркнул я на него.
Ночь близилась к концу. Ефиму было совсем плохо – нога распухла, старшина съежился в углу короба, закрыв глаза. Сидеть на лавке при такой скорости было невозможно, мы с Геном устроились на решетчатом дне, упершись подошвами в передний бортик, крепко держались за прутья.
Лонгин вытянул руку над плечом водителя, показал на скалу и прокричал:
– Это Красный зуб?
– Да! – крикнул я.
– Ущелье с машиной за ним?
– Да!
За Красным зубом мелькнула вспышка. Высветив силуэт скалы, призрачный холодный свет растекся по пустыне вокруг и погас, будто впитался в нее. За первой последовала вторая, потом еще одна. Сквозь звук мотора донеслись частые выстрелы.
– Объезжай ее! – крикнул Лонгин.
Ген достал пистолет, я проверил, заряжен ли карабин Ефима. Старшина потянулся к нему, но я оттолкнул его руку и прикрикнул:
– На месте сиди!
Трицикл качнулся. У основания скалы иловая корка сменялась галькой – машина затряслась, по картеру заколотили камни. Короб накренился на повороте, и скала осталась позади.
За ней была широкая, усыпанная гравием площадка, а дальше прочь от Красного зуба уходило ущелье. Луна в небе побледнела, свет ее тускнел, и я не видел лежащей во тьме внизу машины.
Зато хорошо видел другое.
Слева от площадки была гряда невысоких скал, между ними сновали кочевники. На самой большой скале стоял Хан, рядом на камне сидел, широко расставив толстые ноги и уперев руку в колено, Дэу. Они наблюдали за происходящим внизу, вождь иногда выкрикивал приказы.
Когда трицикл вырвался из-за скалы, отряд кочевников на манисах атаковал врагов. Посреди площадки дымил мотоцикл с коляской, из которой свешивалось тело утыканного стрелами омеговца. Рядом, развернувшись кузовом к нападающим, а кабиной к ущелью, стоял гусеничный вездеход, позади него – еще два мотоцикла и сендер. Из-за машин солдаты стреляли по кочевникам. Бронированный купол турели между кабиной и кузовом был разворочен взрывом динамитной шашки – ее кто-то очень ловко забросил внутрь через щель для пулемета, ствол которого согнулся крючком.
Лонгин привстал на подножках. Рука потянулась к сабле, вторая легла на пистолет – вся фигура старика излучала напряжение и жажду схватки.
Где Чак? Я шарил взглядом по окрестностям, но не видел «Каботажника».
Кочевники приближались к машинам, стреляя из луков, пороховых самострелов и ружей. Я решил, что сейчас они сомнут оборону, но тут на кабину вездехода выбралась Мира. Не обращая внимания на стрелы и пули, сестра опустилась на одно колено и дала длинную очередь из автомата. За несколько мгновений до этого обороняющиеся почти прекратили огонь, и очередь послужила сигналом для залпа – площадку озарили вспышки.
Манисы падали, кочевники вылетали из седел, катились по щебню. На смятую турель выбрался Марк, капюшон его был откинут, ветер развевал плащ. Широко размахнувшись, он швырнул связку из гранат с длинными рукоятями – кувыркаясь, те упали в толпу кочевников и взорвались. Марк поднял руки над головой, приветствуя наблюдавшего со скалы Хана, повернулся – и увидел нас.
Термоплана нигде не было, и я перегнулся через бортик короба, набрав в грудь воздуха, заорал что было сил:
– Гони! Гони на них! Они не ждут удара сзади!
Лонгин так жаждал ворваться в бой, что мой план мог сработать – я хотел, чтобы мы на полном ходу врезались в людей Миры, ведь теперь единственной возможностью спасти Ореста было пробраться в вездеход, каким-то образом во всей этой сумятице вытащить старика и увести за скалы.
Ничего не вышло. Водитель подался назад, ожидая подтверждения, но Лонгин понял, что маневр слишком опасен – нас всего пятеро, к тому же один ранен, – и крикнул:
– Правее! Уходи правее!
Гетман круто повернул, и машины оказались по левую руку от нас. Теперь мы неслись почти прямиком к ущелью, но водитель все больше забирал вправо, чтобы оказаться сбоку от него, оставив кочевников и омеговцев по другую сторону. Наверняка Лонгин решил, что пока те дерутся, он сможет найти машину.
Луна в небе почти погасла – близился рассвет. Каменистые склоны ущелья медленно проступали из тьмы.