Рыбарь кивнул:
– Точно, отдадите мне свою скорлупу за это. И свою шлюху.
– Шлюху? – холодно повторила Юна Гало и огляделась. – Я не вижу тут ни твоей матери, ни сестры. Кого ты имеешь в виду?
Рыбарь сплюнул в воду. Перехватив поудобнее тесак, положил шест и подобрал ноги, готовый вскочить. Мы были уже совсем близко – еще немного, и широкий нос посудины начнет сминать сети. Я быстро огляделся. Людей вокруг много, но рядом никого, ближе всех женщина с бельем, слишком занятая стиркой, чтобы обращать на нас внимание, и мужчина в кресле–качалке… но он вроде заснул. Еще дети ползают, но они совсем маленькие.
Парень наблюдал, как мы плывем мимо причала. Настил с бортом разделяли всего пара метров. И лишь немногим больше оставалось теперь между носом баркаса и сетями.
– Не вздумай совать ему золотой, – тихо сказал мне Чак. – Слишком круто для этого места. Он позовет соседей, и они прирежут нас, просто чтоб посмотреть, нет ли у нас еще денег.
Рыбарь пружинисто вскочил. Я подхватил с палубы трубу, отошел немного назад и с разбега прыгнул через ограждение.
– Ну вот, трубу ты сломал. – Карлик склонился над лежащим навзничь рыбарем, на лбу которого вспухла большая шишка, а редкие грязные волосы, торчащие из–под косынки, потемнели от крови.
– И черт с ней, – пробормотал я, оглядываясь.
– Кто с ней? – не понял он. – Что это ты сейчас сказал? Черт – это что за мутафаг такой?
После короткой драки с рыбарем, закончившейся подсечкой и двумя ударами подзорной трубой, я при помощи шеста с крюком притянул баркас к причалу. Чак, прыгнувший за мной, привязал к ограждению канат, после этого Юна Гало перешла на причал, оглядела рыбаря и сказала:
– Надо его связать. А лучше сразу в воду сбросить.
Рыбарь застонал, не открывая глаз. Наклонившись, Юна сдернула с него косынку, скомкала и запихнула ему в рот. Семейство рыбарей по–прежнему не обращало на нас внимания. Или делало вид, что ничего не замечает.
Мы связали парня веревкой, найденной у стены сарайчика в начале причала. Внутри на козлах стояла легкая плоскодонка, там пахло смолой и свежими опилками.
Тесак для Чака оказался великоват, и я забрал его себе, хотя толком орудовать этой штукой без тренировки не смог бы: рукоять торчала под углом к изогнутому клинку, заточенному только с одной стороны, бить им следовало скорее как серпом, но для серпа он был слишком длинным.
Стемнело; тускло светились окна хибар, скрипели доски под ногами рыбарей, внизу гулко плескалась вода. Колесо обозрения высилось над поселком, окруженное неровным кольцом огней.
– Кто–нибудь из вас бывал здесь раньше? – тихо спросил я, когда, обойдя сарай, мы оказались в начале целого лабиринта настилов, мостков, домиков и проток между ними.
Юна покачала головой, а Чак ответил:
– Да я везде бывал, человече. И у рыбарей тоже, а как же. К нему надо идти, – он уверенно показал на колесо, – а дальше влево взять, так и попадем на берег.
Мы миновали несколько домов. Люди вокруг не обращали на нас особого внимания. Когда перешли очередной мосток, Юна сказала:
– Надо купить лодку.
– Зачем? – удивился Чак.
– Навстречу монахам поплывем.
– У нас же только золотые, – напомнил я. – А он говорит, их тут нельзя показывать.
– В кошеле Луки есть несколько мелких монет.
– Так почему ты раньше не сказала? – удивился я. – Мы могли бы просто заплатить этому малому, чтобы помог причалить, и мне бы не пришлось…
– Он назвал меня шлюхой!
– Ну так и что? – вмешался Чак. – А так он выпутаться может, веревка–то совсем гнилая, или его найдет кто–нибудь, развяжет – что тогда?
– Вам надо было сбросить его в воду, а не связывать, – отрезала Юна и отвернулась.
Я сказал карлику:
– Лодка – это хорошая идея, но нам оружие еще нужно. Мы даже не знаем, стреляет ли пистолет. Где здесь можно стволы раздобыть?
– Лавки в нижней части колеса есть. Одну, кажется, люберецкие кормильцы держат, скорее всего меняют там свои продукты на рыбу у местных. В другой, наверно, мелочовкой всякой торгуют. Да и оружие там должно быть. Только серьезных стволов тут не ищи, это бедное место, в лавках всякая дрянь.
– Нам бы сейчас все что угодно пригодилось. Успеем подняться туда до того, как сюда приплывут медведковские?
Карлик, оглянувшись, подергал серьгу в ухе.
– Да мутант его знает, человече! По всему, должны успеть, бандюки все же далековато были. Но, ползуна вам всем в глотку, не нравится мне это место! Не глядите, что здесь покойно так, по–вечернему, расслабленно, тихо и на нас вроде не смотрит никто. Рыбари на всю восточную Московию известны. Лиходеи они и душегубы. Думаете, только вьюнов ловят да торгуют ими? Нет, они и набеги устраивают в сезон дождей… Всем скопом на лодочки свои садятся да вдоль берега плывут, как поселок какой увидят – наскакивают ночью, всех вырезают, добро забирают. Короче, тревожно мне тут.
– Мне тоже здесь не нравится, но нам нужно оружие. И потом, ты знаешь, что впереди? Кто там по берегам может ночью шастать?
– Это да, – согласился Чак. – Без оружия ночью в Москве нельзя. И в лодке опасно, и пёхом.
Из окон домов лился свет, отблески его дрожали на волнах. Мы отошли далеко от места, где остался баркас, теперь колесо высилось прямо над нами.
Доска у меня под ногой с треском проломилась, ступня попала в прореху, и я едва не упал.
– Ты поосторожней, человече, – проворчал карлик. – В воде вьюнов полно. У них зубы как иголки такие, да еще и ядовитые. Если вцепится в тебя, а потом его отдерешь, зубы в мясе останутся, и надо побыстрее их вытаскивать, а то распухнешь весь и помрешь совсем.
Я успел поспать, пока течение волокло баркас к поселку, и чувствовал себя гораздо лучше. Вот только есть хотелось все сильнее. Будто прочитав мои мысли, Юна сказала:
– У меня уже голова кружится от голода.
– Если катер отплыл еще днем, то вот–вот будет здесь, на нем бы и пожрали, – отозвался Чак. – Ну ладно, ладно, не глядите на меня так, подымемся в эти лавки! Только быстро – покупаем жратву, первый попавшийся ствол и сразу сваливаем за лодкой. Ее вон в тех хибарах слева лучше купить, но мотор не обещаю. И золотом не светите. Достань из кошеля своего мелкие монеты… Так, а теперь мне отдай. Платить я буду, и говорить тоже лучше я. Я опытный, а вы какие–то неприкаянные оба… Одна, понимаешь, важная вся из себя, жизни не знает – на «шлюху», видите ли, обижается! А второй вообще без памяти… Вот же спутнички попались!
– Это ты к нам пристал, а не мы к тебе, – заметил я, останавливаясь на краю очередного настила.
Впереди был огромный круг черной воды, где плясали отражения огней. В нем стояло колесо, дальше домов с настилами не было, только сети, а за ними уже река, текущая между развалинами, которые в темноте напоминали уходящие вдаль холмистые берега.