— Отряды стремительного реагирования задержались. В чём дело?
— Возникли определённого рода сложности.
— В чём их суть?
Я слегка прищурился и положил руку на сумку, где в числе прочего хранились и листы последнего приказа.
— Не помню, что господин офицер демонстрировал мне свою печать. Прошу дозволения взглянуть.
— Я курирую мероприятия по захвату Каириса. Твой отряд поступает в моё распоряжение.
— Могу взглянуть на приказ?
— Разумеется, — мне был предъявлен каллиграфически исписанный лист с оттисками печатей в два ряда, а следом — личная печать моего собеседника. Я внимательно изучил оттиски и вернул лист.
— Прекрасно. Но, если верно помню, на листе приказа, отданного мне перед выступлением на Ачейю, оттиска печати господина офицера не было. Потому на вопросы, связанные с операцией по захвату Ачейского замка, я отвечать не стану.
Угол рта у него дрогнул, взгляд налился холодом, но возникшая одновременно с тем неуверенность дала мне понять, что этот человек нового Главнокомандующего не слишком-то опытен в общении с военными. Он явно будет настаивать, но моё сопротивление для него само по себе аргумент. Встретив мою твёрдость, парень и в самом деле может усомниться, имеет ли он право чего-то требовать. К тому же я точно знаю, на что именно он вправе рассчитывать в этом споре, что придаёт уверенности моему упрямству.
— Твои отряды отданы под моё начало. И ты обязан выполнять мои приказы.
— Жду приказа.
— Отвечай на заданный вопрос!
— Жду приказа, имеющего отношение к Каирису, и только к нему, разумеется. В соответствии с уставом.
Мы с полминуты мерились взглядами, словно намеревались на этом «оружии» сойтись врукопашную.
— Полагаю, последствия неподчинения чужака мало пугают? — процедил офицер сквозь зубы.
— Командир может обратиться к моему начальству с претензией. — Я старался быть воплощением вежливости.
Яд полнил эту вежливость, но меня обуял демон лихости. Море по колено, горы по плечо — чем можно было объяснить подобную самоуверенность?
Не только ведь ощущением своей правоты и привычкой всегда чувствовать над собой покровительство Аштии, но и недостатком знаний, пожалуй. Я ведь не представлял себе, какие именно неприятности способен устроить мне этот человек. Один из прутиков новой метлы.
— Задача твоего подразделения — захват трёх надскальных башен. Выполнять!
— Кому под надзор передать пленниц?
— Вот об этом и следовало говорить в ответ на вопрос об Ачейе! — рявкнул он на меня.
Сам же себя высек. Я лишь усмехнулся. «Как спросил — так и было отвечено, штатный телепат в отпуске». Но вслух всего этого, конечно, не произнёс. Да и зачем. По лицу собеседника я понял, что надежду на его расположение, если таковая и была, потерял прочно и навсегда. Не то чтобы меня интересовало это самое расположение — в гробу я его видел. Но вот интересно, распространится ли неприязнь к моей особе на моих людей? Они-то ни сном ни духом, может, предпочли бы обойтись без моего хамства и моего стремления покачать права.
— Пленниц немедленно передать моему представителю, — и последовал жест в сторону одного из сопровождающих.
— Слушаю.
Я рад был скинуть с плеч эту заботу. Теперь любые проблемы, связанные с четырьмя родовитыми дамами: истерики, побеги, нездоровье, самоубийство, да мало ли что — переставали входить в сферу моей ответственности. Пусть другие отдуваются. Вот эти, которые сейчас развернулись ко мне спинами и шествовали в глубь лагеря, не озаботив себя ни ввести меня в курс дела, ни познакомить с другими командирами, ведающими осадой.
— Аканш!
— Да, командир.
— Наша задача — захват тех трёх левых башен, нависающих над обрывом. Что скажешь?
Мой зам с огромным сомнением оглянулся на форт. Обстрел его шёл полным ходом, но без особого результата. В те башни, которые были нам определены как цель, никто особо и не целил. Оно и понятно, какой смысл крушить защиту с той стороны? Идея залезать на них порождала двойную проблему: сперва предстояло карабкаться по скалам, и лишь потом — по стенам. Конечно, скала не выглажена до блеска, но… Но всё равно лезть туда самоубийственно.
— Хм…
— Содержательно. А если по существу?
— Мало что могу сказать. Помимо вполне очевидной преграды в виде движения по вертикали есть ещё магическая защита. Преодолевать её — отдельная сомнительная задача. Человек может проникнуть за стационарную замковую защиту, но он при этом должен быть, как бы это сказать, неподвижен. То есть как куль его можно протащить. На верёвке на стену втянуть, например. Естественному движению человеческого тела защита будет сопротивляться. Так что почти для всех нас это задачка из наисложнейших. Для всех, кроме командира.
— М?
— Командир пройдёт сквозь защиту без каких-либо проблем. Командир ведь чистый.
— Вопрос моей чистоты всё ещё решается положительно?
— Император же брал командира с собой в сражение. Командир сам рассказывал об этом. — Аканш корректно покосился на меня.
— Было, да. Ясно. Значит, остаётся лишь вариант, при котором я играю роль авангарда, а остальные мои бойцы забираются на стены неподвижными кулями… Кстати, как такое можно провернуть? Я ведь не смогу отбиваться от осаждённых и одновременно подтягивать каждого из солдат на верёвке.
— Достаточно будет, в принципе, зацепить верёвку серединой за любой выступ, вокруг которого она сможет свободно протягиваться.
— Перетрётся же.
— Если взять обработанную, то не перетрётся.
— Магически обработанную?
— Именно так… Но вообще, даже в этом случае шанс на удачу без малого равен нулю.
— Есть какие-нибудь ещё идеи?
— Нет, командир. Увы.
— Хм… Как считаешь, можно попробовать немного протянуть с выполнением приказа… Ну, в надежде, что наши прорвут оборону с другой стороны… — Но, увидев выражение лица своего зама, поспешил замолкнуть.
— Командир шутит?
— М-м…
— Немыслимо отказаться выполнять приказ!
— Да, уже понял. Шучу… Но какие же тогда у нас варианты?
— Боюсь, лишь этот вариант даёт шанс не уложить всех ребят зря.
— Тогда, знаешь, выбора нет… Да, знаю, знаю. Чёрт. Слушай, если со мной что-нибудь случится… в смысле, окончательное и бесповоротное — позаботься о моей жене.
— Ты хочешь, чтоб я женился на ней, если она станет вдовой? — Сказано было совершенно спокойно, с одной лишь вопросительной интонацией, без следа иронии или недоумения.
— А я могу этого пожелать?