— Сам ты м-маяк! — Бандикут постучал себя согнутым пальцем по низкому грязному лобику и облизал нож, после чего положил его на безопасном расстоянии от лейтенанта. — Думаешь, на базе в Колывани прямо щас всё бросят и полетят тебя искать? Ну да, верно, сигнал словят, запеленгуют… Может, даже вертолёт отправят. Но до тех пор тебя двести пятьдесят восемь железяк зафиксируют и разберут на запчасти. Эх, ты… Грудь в крестах, голова в кустах! — И сталкер звонко щёлкнул ногтем по красному крестику на бронескафандре военврача.
— Я не подумал…
— Я так и подумал, что ты не подумал. Жрать-то будешь? Могу поделиться. Знаешь, как амеба говорила? Бог велел делиться. И поэтому часто делилась пополам. — Бандикут заржал, потом подцепил грязными пальцами из вскрытой банки горсть печёночного паштета и протянул лейтенанту.
— Н-нет… — замотал головой Володя. — Я н-не хочу… — От запаха пищи, тем более поданной таким неаппетитным способом, его замутило.
— Как хочешь. — Бандикут был невозмутим. — Сам сожру. А может, ещё стаканчик примешь?
Володя замотал головой, едва сдержав рвотные позывы. Ещё не хватало облеваться перед этим ничтожеством, подумал он. И так ни во что не ставит, скотина…
— Ну и правильно. Бухальце, доктор-орёнврач, оно когда в меру, то полезно в любых количествах, а сверх меры — смерти подобно. — Сказав так, дрянной коротышка принялся алчно пожирать жирный паштет, напоминая какое-то небольшое грязное животное. Крысу? Хомяка?… — Ещё когда тебя сталтех прижал, я сразу сообразил: ты первый раз в прериях, — глубокомысленно поведал он.
— В каких пыр… прериях? — с трудом проговорил военврач, безуспешно борясь с подступающим опьянением.
— Ну, в пампасах. Обычно с гражданином подполковником посерьёзнее пацаны ходят, а тут ты — как из ясельной группы. Ходишь, маякуешь… Скажи спасибо, что я тебя вырубил.
— Так это… это вы были?!
— Нет, фея-крёстная! — огрызнулся Бандикут. — Я же говорю: за вами шёл, присматривал. Военные — они такие: после себя набросают разного, а если сами полягут, так вообще словно на ярмарку пришёл. Я вот с тобой вожусь, а надо бы пойти амуницию собрать…
— Чью… чью ам-муницию? — пролепетал Володя, уже заранее зная, что ответит сталкер.
— Да вашу, — доверительно сообщил коротышка. — По-моёму, никто живым не ушёл. Нашли куда сунуться — в самоё гнездо! Там давно уже весь железнодорожный музей с Сеятеля поселился. Наверху им тяжеловато было, у них с мелкими механизмами что-то вроде ссоры, так они в тоннели перебрались. А вы, как лохи, прямо в самую духовку. Гражданин подполковник-начальник, поди, тоже полёг в пылу сражения. А ведь хитрый был мужик, кручёный… Даже жалко его малость.
Бандикут задумался, то и дело запуская пальцы в паштет, громко чавкая и чмокая. Он порезался о неровный край жести, но даже не заметил этого — кровь лениво капала в банку и перемешивалась с паштетом.
— Точно жрать не будешь? — очнувшись от мыслей, уточнил сталкер.
Володя затряс головой, в ужасе подумав, что может быть в крови у давнего обитателя Академзоны.
— Как хочешь, — пожал плечами Бандикут и быстро доел остатки. — Уф-ф… Господь напитал, никто не видал. А кто и видел, тот не обидел… — Он покосился на лейтенанта. — Не, вроде не обидел. Поспать бы, но недосуг. Слушай сюда, доктор-врач. Ты, я так понимаю, один остался. А не был бы ты, кстати, доктор-врач, и тебе бы кранты пришли. Не стал бы я тебя спасать.
— З-зачем… зачем я вам нужен? И что за д-д-дрянь вы мне дали?!
— Не дрянь, а хороший синтетический спиртик! — всерьёз обиделся Бандикут. — Сам изготовляю, между прочим. А нужен ты мне на органы.
Рождественский вытаращил глаза.
— У нас тут видал чего — одно железо, — благодушно поведал маленький сталкер. — Поэтому если пленного поймал — считай, запасная печень у тебя в кармане. Или почки… — Внимательно посмотрев на военврача, Бандикут скривил унылую рожу: — Ёлки, такого даже дразнить неинтересно. Берут же нынче в армию всякую шантрапу… Ладно, шучу я. Шучу. Какие с тебя, к бесу, органы? Мозжечок с ноготок… А зачем ты мне нужен, доктор-врач, я тебе потом расскажу. Когда вернусь.
— Я… Я не могу т-так… — продолжал бормотать Володя, уже мягко заваливаясь на спину, на матрас. — Мне надо… н-надо доложить…
Хихикающее личико Бандикута раздвоилось, затем растроилось, потом три личика расплылись в разные стороны, и военврач Рождественский вырубился напрочь.
— Вот так, — деловито сказал сталкер, вытирая жирные руки о матрас, на котором сидел. — Вот и ладненько. Доложить ему надо, гляди-ка… Говорю же, спиртяга ещё тот. Доставляет не по-детски. Ладно, доктор-врач, пусть тебе приснятся сахарные ангелочки, а я пошёл…
* * *
Пробуждение было отвратительным. Во рту стоял привкус горькой химии, голова болела (впрочем, к этому военврач уже привык ещё после того, как грохнулся в тоннеле). В пещёрке не было никого, только всё так же горел, потрескивая, фонарь да на полу валялась пустая консервная банка. Наверное, Бандикут, как и обещал, ушёл мародерствовать.
Нож и пистолет коротышка сталкер, разумеется, унёс с собой. И походную аптечку унёс, собака. Даже часы с руки снял — не посмотреть, сколько времени проспал… Всё остальное в бронескафандре было вроде бы цело, кроме, понятное дело, безжалостно выковырянного Бандикутом аварийного маячка.
Первым желанием Рождественского было бежать отсюда сломя голову, но он тут же обнаружил, что пещёрка имеет лишь один вход, он же выход — запертую квадратную металлическую дверь размером где-то метр на полтора с маленьким иллюминатором посередине. Сквозь стекло иллюминатора была видна лишь темнота. Подёргав дверь и попинав её, Володя пришёл к выводу, что побег временно отменяется.
Осмотр пещёрки тролля тоже ничего не дал. Груда железяк оказалась именно грудой железяк, не более: гнутые шарниры, оборванные тяги, упрятанные внутри округлых корпусов моторчики, треснувшие шкивы, мотки проводов, покорёженные печатные платы… Ничего, даже отдаленно напоминающего оружие. На всякий случай Володя выбрал тяжёлый рычаг и положил на видное место — по башке шарахнуть, если что, сгодится.
В резервуаре ещё оставалась витаминизированная вода, которая немного сняла похмелье. Потерев гудящие виски, Володя тихонько выругался, потом неожиданно засмеялся. Нет, с ума военврач не сошёл — он просто увидел прямо перед собой «репку». А «репка» означала практически весь список лекарств, который только можно придумать.
Короче, «репка» лечила что угодно, если только вообще работала.
Трясущимися от волнения руками Рождественский включил роботизированный комплекс. Хирургическую операцию он себе делать не собирался, хотя тот же аппендикс «репка» удаляла на раз и так же шустро разбиралась с целым набором открытых и закрытых повреждений человеческого тела. Но сейчас Володе было достаточно минимальной диагностики, каковую он и запросил у медицинского агрегата.