* * *
Рядовой-контрактник Павел Голубев по кличке Паштет сидел в кустах, сжимая импульсный модифицированный «карташ». Кусты были редкие и жёсткие, словно воткнутые в землю обшарпанные метлы. В кустах было сыро и муторно, при любом движении с голых, торчащих в небо прутьев сыпались холодные капли. Пейзаж, на который Паша уныло пялился уже больше часа, ведя скрытое наблюдение, вызывал непобедимую зевоту пополам с тошнотой. Вообще-то Голубев служил водителем транспортной платформы и недавно привёз сюда с базы «Колывань» взвод солдат. Дело было вполне обычное, к Барьеру по тревоге то и дело перебрасывали войска, однако сегодня сержанты были взбудоражены больше обычного и поговаривали, что на этом участке заваривается какая-то серьёзная каша. Паштету уже давно надоело просто крутить баранку, поэтому он пристал к комвзвода как банный лист и напросился пойти вместе со всеми, дабы размяться. И вот теперь сидел в полусотне метров от Барьера. Разместили его, конечно, с фланга, где поспокойнее, наказав ничего особенного не делать, упаси бог, не лезть в Зону и если что — стрелять на поражение, хотя это едва ли придётся. Хорошего водилу днём с огнём не сыщешь, на горячий участок его, конечно, никто не бросит.
Внутри Академзоны Голубев никогда не был, да и какого чёрта там делать? Вон Колян, братан, рулевым был на гражданском теплоходе «Толоконский», уже допрыгался, дурень. К Барьеру подходил ближе, чем сейчас Паштет в кустах сидит, и пропал. Вместе с теплоходом, со всеми людьми, с концами. Даже хоронить нечего… Поубивал бы гадов, думал Паша, нервно тиская рукоять «карташа». Что там эти думают в своём Екатеринбурге? Давно бы уже ядерную бомбу сбросили, и нет никакой Зоны. На черта охранять её ещё, деньги народные тратить…
Голубев смахнул с носа дождевую каплю, увесисто шмыгнул. Прикрыл один глаз, обозрел окрестности, словно фельдмаршал Кутузов. Открыл; прикрыл второй. Это пусть будет адмирал Нельсон. Паскудно, Нельсон значительно хуже видит. Это уже начинает мешать при прицеливании. То есть оно вполне ещё ничего, сойдёт, но потихоньку всё-таки начинает мешать. Надо что-то со зрением делать. Лазерная коррекция небось хороших денег стоит, откуда у него такие бабки. Контрактник столько не зарабатывает, а если бы и зарабатывал, то всегда нашёл бы, куда их потратить с гораздо большей пользой. Очки заказать? Чтобы над ним все пацаны ржали и пальцами показывали: «Прохвессор! Склихосовский!»? Нет, ну его к бесам — проще переучиться автомат при стрельбе на другую руку класть и целиться другим глазом…
За Барьером внезапно послышались далекие отзвуки интенсивной стрельбы. Паша встрепенулся, прищурился для верности, обвёл хищным взглядом неровную линию горизонта. Вот хреновня-то, прорывается хтось с той стороны. Мало им там места, этой онано… нанопогани… Так они ещё сюда лезут. Хотят и здесь такую же мерзость учинить, как у себя. Спалить родную хату, как говорится…
Паштет улёгся поудобнее, как учили на стрельбище, расставил ноги для лучшего упора и снял «карташ» с предохранителя. На вверенном ему огневом направлении пока никто не появлялся, но это ещё ничего не значило. Может, хтось и выскочит. Главное — не промазать, а то мужики потом на смех поднимут. Крути, скажут, баранку, дерёвня… А так, если повезёт, сразу и за братана поквитаться можно, и орден дадут или премию. Орден — хорошо, только на фиг он не нужен, а вот премия бы в самый раз, он уже домик присмотрел, за городом, участок хороший, можно ульи поставить…
* * *
Марина бежала вперёд из последних сил, то и дело оскальзываясь на предательских сырых кочках и падая на четвереньки. Тяжёлое оружие страшно мешалось, она закинула его за спину, но бросить была не в силах, хотя бронекостюм и так, казалось, весит с полтонны, а передвигать ноги с каждой секундой становилось всё труднее и труднее. Однако «карташ» давал хотя бы призрачную надежду, что ей есть чем обороняться в случае чего. Смешную, нелепую надежду — девушка сама уже поняла, что не ей тягаться в скорости и меткости стрельбы с местными обитателями, которым приходится тренироваться каждый день. Оглядываться на бегу Марина боялась — вдруг те страшные люди из Ордена преследуют её? Вдруг они уже рядом? «Мы тебя прикроем, потом догоним», — сказал лейтенант. Что же не догоняют?! Стрельба сзади только усиливается, наверно, тяжело им там приходится. Это ведь ради неё они рискуют своими жизнями, ради неё… Девушка не могла признаться себе в этом, однако отчётливо осознавала, что шансов у её спутников практически нет. Однако, если бы она проявила дурной характер и осталась с ними, их жертва вышла бы напрасной. Им ведь совсем не обязательно было защищать её — они могли просто отдать её Ордену…
Марина ощущала себя загнанным зверем. Пушистая шкурка, из которой можно сшить шапку, которую можно повесить на стену, которую можно задорого продать. Вот уже вторые сутки подряд её спасали, обманывали, снова спасали… Даже убивали. Люди, которые её спасали и обманывали, умирали, на их место приходили новые… Володе и смешному дяде Серёже Бандикуту она поверила, и, похоже, не зря. Сейчас они остались там, позади, чтобы помочь ей вернуться домой. Остались без надежды на спасение.
Надо что-то сделать для них. Сделать хоть что-нибудь.
Для этого нужно торопиться. Нужно выложиться полностью, хотя лёгкие уже горят и выворачиваются наизнанку, а свинцовые столбы ног болят неимоверно и едва переставляются. Может быть, военные помогут. Бандикут ведь сказал, что с той стороны Барьера — патрули, у них техника, пушки, наверное, какие-то, пулемёты. Главное — успеть добраться до них и сказать, что там приняли бой свои, лейтенант-военврач из группы этого… как его… подполковника Гончаренко…
Марина снова споткнулась, упала навзничь, больно подвернув руку. Рыдая во весь голос от боли и собственного бессилия как-то повлиять на неумолимый ход событий, вскочила на ноги и бросилась вперёд.
* * *
Паштет смахнул с носа очередную дождевую каплю, мешавшую сосредоточиться. Бр-р-р, ну и погодка! Ледяной ветер, морось, сырость, слякоть, всё серое… В такую погоду хороший хозяин, собака, не выгонит из дому… кого он там не выгонит из дому, собака? Блин, вот напридумывают же всякой ерунды…
Внезапно чуткое ухо бойца уловило треск кустов, и почти сразу он различил в целеуказателе какое-то размытое движение слева. Ага, удовлетворённо подумал Паша, сталкерюга, гнида, скачет! Что ж, скачи поближе, будет тебе привет за Коляна…
Цель понемногу приближалась, и Паштет уже мог рассмотреть тяжело движущуюся неуклюжую фигуру в бронескафандре и закрытом шлеме. Сталкер ломился прямо через металлокусты, абсолютно не скрываясь, не соблюдая тишины и малейшей маскировки. За спиной у бегущего болталось какое-то оружие. Вот и хорошо, что он такой дундук, сразу не успеет достать, а потом уже поздно будет… Высунув язык, как на уроке грамматики, Паштет тщательно прицелился. Он хорошо помнил инструктаж: бронекостюм имеет несколько уязвимых точек, одна из них — шейный отдел, где присоединяется шлем. Ну, пусть будет шейный отдел, решил Паштет. К тому же бронекостюм у сталкера какой-то драный, такое впечатление, что из всякого старого дерьма собран. Небось не выдержит…
Проломившись через очередные бесконечные заросли металлических кустов, Марина неожиданно вывалилась на открытое пространство и увидела впереди мерцающую стену Барьера — совсем рядом, рукой подать. До спасения осталось всего ничего. У неё даже слёзы на глаза навернулись — только сейчас она внезапно ощутила, как же ей было плохо здесь, в зоне боевых действий, как же ей всё это время хотелось домой. Последние сутки она жила на нервах, в непрекращающемся адском напряжении, каждую секунду ожидая подвоха, натянутая, словно струна, не расслабляясь ни на секунду. И вот он — дом, спокойствие, родители, мирная жизнь… Считай, в двух шагах. Осталось только их сделать.