Орден по-прежнему упорно не бил на поражение — однако пуля прилетела со стороны Барьера. Маленький сталкер коротко взвыл и упал ничком, его старый, наполовину самопальный скафандр звёздообразно треснул в районе правой лопатки.
— Суки! — закричал лейтенант, стоя на коленях и срываясь на хрип. — Вы же в своих стреляете! В своих!…
Оторвав одну руку от кровоточащего горла девушки, задыхаясь от ярости, он вздёрнул свой трофейный армган с модифицированным энергоблоком.
Рядовой Голубев по кличке Паштет даже не сообразил сперва, что произошло. Только что он лежал, целясь в третьего сталкера, чтобы присоединить его к двум предыдущим жмурикам, и предвкушая сумасшедшую цифру премиальных, а уже через мгновение его ослепила яркая вспышка, и густой кустарник, в котором он залёг, ярко вспыхнул, словно тот дурацкий куст из интерактивной «Библии в пересказах для детей». Завывая от ужаса, Паша выкатился из облитого пламенем куста. Он раньше не видел эту страшную штуку в действии, но прекрасно знал, что это такое. В их части армганы имелись на вооружении только у офицеров, сержантов и команд спецназа, ходивших в Академзону, а вот у бесноватых сталкеров это было самое ходовое оружие — жутко дорогое, но очень эффективное против тех механических мамонтов, с которыми им приходилось биться. Человека такая суперхрень кромсала в мелкую стружку за пару секунд.
Путаясь в отчаянно болтающемся на ремне «карташе», Голубев прямо с низкого старта, с четверенек рванул прочь от страшной Зоны, в которой безумные двуногие хищники куда опаснее огромных зверей на гусеницах. Сейчас ему уже было не до премий и не до орденов. Паштет вдруг остро ощутил, что его тупо могут убить — вот прямо сейчас, в этом сыром унылом лесу, и больше у него уже не будет ни пивняка по пятницам, ни сауны с пацанами и приглашенными девчонками, ни выездов на шашлыки, ни дачи, ни машины, ни жены Нинки, ни Наташки, совсем ничего не будет. И чем закончится 3D-сериал «Боевые псы Зоны», он так и не узнает… Последнее обстоятельство почему-то ужасало его больше всего: если потеря всего остального была неимоверно трагична, но в принципе естественна, то в мысли о том, что он так никогда и не узнает, кто именно из группы Аллигатора подставил своего харизматичного командира и упёк его в тюрьму, клубился совершенно непроглядный чёрный ужас. Это было неестественно и страшно, сериал не должен был оборваться вот так внезапно на самом интересном месте, он не имел на это никакого права…
Да и во всём этом на самом деле была заключена чудовищная несправедливость. Его-то за что?! Он ведь всегда играл на стороне белых — на той же, на которой играли Аллигатор, и те оперативники из «Бандитского Екатеринбурга», и бравые военсталы из комиксов… Он всегда был на стороне Закона, Порядка и Российского Народа. Так почему же эти ублюдки-полумутанты хотят отобрать у него жизнь? Что он им сделал, этим упырям?…
Паша Голубев успел сделать целых пять шагов, и в его сознании даже мелькнула мысль, что для того, чтобы сбить стрелку прицел, неплохо было бы броситься в сторону и дальше уходить зигзагами — так обычно делали ребята Аллигатора. Однако воспользоваться киношным рецептом он всё равно не сумел, потому что через мгновение второй выстрел лейтенанта Рождественского снёс рядовому Голубеву башку. Подпрыгивая, она покатилась по земле и остановилась, стукнувшись о сосновый ствол. Тело водителя по инерции сделало ещё пару шагов на уже подгибающихся ногах, безвольно выпустило из рук повисший на ремне «карташ» и только потом медленно, словно бы нехотя, повалилось в дождевую слякоть.
— Что там за одиночные выстрелы с правого фланга? — спросил в полутора километрах оттуда генерал Шикунов, крепко стукнув кулаком по борту вездехода, и ядовито уточнил: — Союзнички ваши палят?
— Сейчас выясню, — растерянно сказал начштаба, который уже сам сообразил, что в разработанной операции что-то пошло не так. Но сделать он ничего не успел, потому что из-за Барьера на правом фланге ударили лазерные лучи. Рухнули несколько скошенных деревьев, кто-то истошно закричал. Затарахтел пулемёт разворачивающейся в ту сторону бронемашины.
— Провокация! — скрипнув зубами, рявкнул Шикунов. — Открыть огонь по наступающим!
С короткой заминкой взвыли бомбомёты, зашипели лучи турельных лазерных метателей. Володя упал на Марину, закрывая её собой, но успел заметить, как там, где только что короткими перебежками наступал на них осмелевший отряд Ордена, взметнулась сплошная стена земли. Военные утюжили бывших союзников из всех имеющихся видов тяжёлого вооружения, и застигнутым врасплох фанатики теперь было не до беглецов.
Бандикут неуклюже, как краб, полз к лейтенанту. Кровь без остановки сочилась из пробоины в его скафандре.
— Что… Что с ней? — хрипел он.
— Живой, сволочь… — устало проговорил Рождественский, подняв в очередной раз контуженную голову.
— Хрен со мной, что с девкой-то, доктор-врач?!
— Я ничего не могу сделать! — сжав зубы, прорычал лейтенант, по-прежнему продолжая закрывать собой тело девушки, хотя комья земли от обстрела с неба уже не сыпались. Ближайших к Барьеру орденских преследователей военные уже зачистили и теперь перенесли огонь в глубь Зоны — там с громовым шипением заработали по армейскому подразделению турельные метатели Ордена.
И самое главное, военврач понимал, что ему уже некого прикрывать. С самого начала обстрела было некого. Он почувствовал это, когда всем телом навалился на неподвижную девушку. В ней не осталось уже ни капли жизненной энергии, которая понемногу полностью вытекла через пробитое горло, пока Рождественский безуспешно пытался реанимировать Марину. Теперь оживлять её было так же бессмысленно, как и Бордера.
Бандикут дёрнул лейтенанта за плечо, поморщившись от боли, подтащил к себе, заговорил, стукнувшись шлемом о шлем:
— Ты, сучонок, соберись, понял? Ты ещё и не такое делал! Ты бионик, в бога душу мать двадцать пять раз, или вафля невнятная?!
— Я не могу… — потерянно бормотал Володя, по щекам которого текли крупные слёзы досады. — Не могу… Уже слишком поздно… Всё.
— Можешь! — Бандикут подкрепил эти слова неожиданно мощным ударом кулака, от которого лейтенант крепко треснулся головой о затыльник шлема. — Можешь, доктор-врач! Можешь, понял, скотина? Делай!… — Он внезапно застонал, выпустил из обмякших пальцев скафандр Рождественского, начал оседать с мутью во взгляде — видимо, от боли силы стремительно покидали его, однако он всё равно упрямо пробормотал: — Спасай её, гад!…
— Я всё равно не удержу вас обоих. — Володя был потрясён гибелью женщины, которую, похоже, сумел полюбить за то короткое время, что они провели в Зоне. Но перед ним сейчас лежал умирающий человек, которого ещё можно было спасти. И эта насущная задача сейчас была единственным, что не позволяло лейтенанту сорваться в бездну отчаяния, что ещё удерживало его на плаву. — Дай бог тебя-то вытянуть… — Он протянул обе ладони к отверстию в защитном костюме Бандикута и прикрыл глаза.
— Ах, ты так?! — Собрав волю в кулак, карла отчаянным усилием выхватил нож и, вывернув руку, криво приставил его к своей шее, прямо к сонной артерии. — Пошёл в задницу, доктор-врач! Лечи девчонку, а не то полосну вон себе, и не будет тебе никакого пациента!