ОНА: Я была с вами правдива.
ОН: Потому что это меня возбуждает.
ОНА: Очень любезно. Пожалуй, это возбуждает и меня. Хотя по другой причине. Легкое возбуждение полезно нам обоим.
ОН: Разве любовник не дарит вам возбуждения?
ОНА: Он давно вошел в мою жизнь. То, что он стал моим любовником, просто еще один этап, и новизны тут нет.
ОН: Он был вашим любовником в колледже.
ОНА: Но потом не был им много лет. Отношения с ним — повторение прошлого. Увлеченность давно прошла. Это движение к финалу.
ОН: Итак, любовник не вносит в жизнь яркости. И брак тоже не вносит. А вы надеялись, что брак будет чем-то волнующим?
ОНА (со смехом): Да.
ОН: В самом деле так думали?
ОНА: Да.
ОН: И чему только вас учили в Гарварде!
ОНА (снова мягко смеется): Перед свадьбой мы очень любили друг друга, и перспектива общего будущего, само это будущее казались великолепными. Женитьба представлялась великолепным приключением. Лучшим, что мы могли придумать. Крупным шагом вперед. (Молчание.) Вы рады, что уехали? Рады, что совершили задуманное?
ОН: Ответ изменился за последние несколько недель. За последние несколько часов.
ОНА: И что ж его так изменило?
ОН: Встреча с подобной вам молодой женщиной.
ОНА: Но чем я вам так интересна?
ОН: Вашей молодостью и красотой. Тем, как быстро мы нашли общий язык. Эротической аурой, создаваемой вашей речью.
ОНА: В Нью-Йорке полно красивых молодых женщин.
ОН: Я уже много лет не был в обществе женщины, не испытывал того, что оно за собой влечет. Это внезапный поворот событий, и он вряд ли мне во благо. Кто-то — не помню кто — написал: «Большая любовь на закате жизни входит в противоречие абсолютно со всем».
ОНА: Большая любовь? Объясните, что вы под этим подразумеваете.
ОН: Это болезнь. Лихорадка. Род гипноза. А я могу объяснить это, сказав, что хочу быть наедине с вами в комнате. Во власти ваших чар.
ОНА: Что же, я рада. Рада, что вы получаете то, чего захотели. Это всегда приятно.
ОН: Это душераздирающе.
ОНА: Почему?
ОН: А как вам кажется? Вы же писательница. Вы хотите ею стать. Почему это душераздирающе, когда мужчине семьдесят один?
ОНА (осторожно): Потому что все чувства снова при вас, но следующий шаг вам недоступен.
ОН: Абсолютно верно.
ОНА: Но в этом и удовольствие, разве не так?
ОН: Да. Душераздирающее.
ОНА (поняв что-то): Хм-м-м… (После долгой паузы с наигранной театральностью.) Но что же делать?
ОН: У вас есть предложения?
ОНА: Нет. Полная растерянность. Я уезжаю, потому что не понимаю, как поступать, решительно во всем.
ОН: Вы все время на грани слез.
ОНА (со смехом): Вероятно, это и помогает мне не расплакаться.
(Он тоже смеется, но не отвечает. Все это скрытый флирт. Мужчина, спрятанный в мужском теле, сгорает от возбуждения.)
ОНА: Вы были сегодня на улицах? Весь город на грани слез. И да, да, я тоже с трудом удерживаю слезы. Вы думаете, что у меня это быстро пройдет. Неужели не представляете, что мы чувствовали вчера…
ОН: Я был здесь. Все видел. Вы обратили внимание, что я здесь был?
ОНА: И явно обратили внимание на меня. Но что-то вас захватило раньше, до нашей встречи. Причина была не во мне. Вы решили прийти смотреть нашу квартиру. Что-то уже захватило вас — что это было? Мне не поверить, что письма с угрозами — причина крайних шагов, на которые вы пошли. Сколько бы вы ни рассказывали, что вы, писатель, получали письма, в которых грозили с вами расправиться, все равно ваш отъезд и жизнь, которую вы избрали, представляются крайней мерой. И я все время гадаю: что же на самом деле происходило? Да, приходили эти открытки. И что? Открытки с угрозами — это предлог. Если б все дело было в открытках, вы бы уехали только на год. У вас были друзья, женщины, и вы вернулись бы, стоило только потоку открыток иссякнуть. Но если человек отгораживается, отрезает себя от всего, как это сделали вы, причина должна быть куда значительнее. Люди не перечеркивают жизнь по такой внешней и случайной причине, как получение открыток с угрозами.
ОН: И что могло стать этой более значительной причиной?
ОНА: Стремление избежать муки.
ОН: Какой муки?
ОНА: Муки присутствия.
ОН: Вы говорите о себе?
ОНА: Возможно. О муке присутствия здесь и сейчас. Да, именно так можно точнее всего описать то, что толкает меня на крайние меры. Но у вас речь шла не просто о «здесь и сейчас». О присутствии как таковом. О невозможности присутствия при чем угодно.
ОН: Вы знаете повесть, которая называется «Теневая черта»?
ОНА: Джозефа Конрада? Нет. Помню, как мой приятель однажды рассказывал мне о ней, но сама не читала.
ОН: Первая фраза: «Только у тех, кто молод, бывают такие мгновения». Конрад потом называет их «безрассудными». И объясняет, что это такое, на первых нескольких страницах. Сначала: «Безрассудные мгновения» — предложение из двух слов. Далее: «Я говорю о моментах, когда в разгаре молодости людей вдруг начинает тянуть к безрассудным поступкам, таким как вдруг взять и жениться или без всякой причины бросить свою работу». Так он это описывает. Но безрассудные моменты бывают не только в молодости. Безрассудным был мой приход сюда вчера вечером. Следующим безрассудством — желание вернуться снова. Старости тоже знакомы безрассудные моменты. Отъезд из города был моим первым безрассудным поступком, возвращение — вторым.
ОНА: Билли уверен, что потакает моему безрассудству, так как, веди он себя иначе, я утону в депрессиях и страхах. Но в том, что это момент безрассудства, не сомневается. Я никогда не считала, что склонна к отчаянию. Противно думать, что могу совершить что-то под гнетом отчаяния.
ОН: Надеюсь, вам понравится в деревне. Мне будет вас недоставать.
ОНА: Но это же ваш дом. Вы сможете приезжать. Вспомните, что забыли взять что-то нужное, приедете, останетесь на ланч.
ОН: Или вы вспомните о забытом и приедете в город.
ОНА: Разумеется.
ОН: О'кей. Сегодня вы помягче, чем вчера. Не смотрите как на врага за то, что я не слушал бушевское вранье.
ОНА: Я вела себя мерзко?
ОН: По-моему, я вам не слишком понравился. А может, даже внушал страх.
ОНА: Конечно внушали. Я еще в колледже читала ваши книги, и теперь продолжаю. Может, укрывшись в дебрях Беркшира, вы этого не знаете, но многим моим сверстникам (смеется), и тем, кто еще моложе, и тем, кто старше, вы даете недостающее. Мы восхищаемся вами.