ОН: И поэтому вы сейчас разговариваете со мной.
ОНА: Не вижу связи.
ОН: Думаю, ваша уверенность не так уж и ослабела. Вы не кажетесь неуверенной.
ОНА: Я не жалуюсь на недостаток уверенности в общении с мужчинами. Вообще с любыми людьми. Но она тает, едва я сажусь за компьютер.
ОН: И в моем доме с болотистой пустошью через дорогу, цаплями и зарослями тростника за окном…
ОНА: Да, это часть задумки. Там не будет мужчин, не будет разного общения, не будет вечеринок, я уже не смогу питаться всем этим, и тогда, возможно, уйдет это чувство растраченности, уйдет измотанность, напряжение, а значит, возможна надежда, что…
ОН: Это ваше «возможна надежда» в данном контексте неграмотно.
ОНА (со смехом и, к его удивлению, застенчиво): Да? Правда?
ОН: «Я надеюсь» было бы гораздо уместнее. Можно еще обыграть «если повезет». В прежние времена, до того как распространилась привычка заставлять благонравных, воспитанных девочек делать минет, вы никогда бы не столкнулись с таким словоупотреблением. «Возможна надежда» вместо «есть надежда, что…». Иногда употребляли просторечное «если все сложится, то», но это, пожалуй, было пределом неграмотности в те годы, когда я был в вашем возрасте и хотел стать писателем.
ОНА: Не надо так. Вы уже делали это вчера. Не делайте этого снова.
ОН: Я всего лишь исправил крошечную погрешность в английском.
ОНА: Знаю. И все же не надо. Хотите разговаривать — давайте просто разговаривать. Если когда-нибудь я попрошу вас прочесть что-то из моих вещей, тогда поправляйте, я буду вам благодарна. Но наш разговор не экзамен. Начну относиться к нему как к экзамену — утрачу свободу. Так что, прошу вас, не надо. (Пауза.) Да, мне представляется, что, лишившись возможности подпитывать свою уверенность в компаниях, я смогу снова отдавать все силы работе, и, возможна надежда, сосредоточенность возвратится. Бросьте смеяться надо мной!
ОН: Я смеюсь потому, что, во всем превосходя девиц из Висконсина, с волосами как пакля, вы не исправили своей ошибки. Не сочли нужным ее исправить.
ОНА: Просто я увлеклась своей мыслью и не задумывалась, как вы к ней отнесетесь и уж тем более как отнесетесь к выбранным для ее выражения словам.
ОН: А зачем я пристаю с замечаниями, как вам кажется?
ОНА: Для укрепления своего превосходства?
ОН: С помощью оборота «возможна надежда»? Глупо с моей стороны.
ОНА: Да, глупо. (Смеется.)
ОН: У меня есть подозрение, что я боюсь вас.
ОНА (после долгой паузы): Я тоже боюсь вас. Немножко.
ОН: А что бояться могу я, догадывались?
ОНА: Нет, я не думала, что способна вызвать у вас страх. Казалось, что я доставляю вам удовольствие, что вам со мной приятно, но мысли, что вы боитесь, не было.
ОН: Между тем я боюсь.
ОНА: Почему?
ОН: А вы как считаете? Вы ведь, возможна надежда, писательница.
ОНА (со смехом): И вы писатель. (Пауза.) Единственное, что приходит в голову, — моя молодость, пол, недурная наружность. Но молодость пройдет, и тогда пол будет не так уж и важен, а недурная наружность вообще ни при чем. Но, может, есть и другие причины, до которых мне не додуматься. У вас какие предположения?
ОН: Я еще не успел их продумать.
ОНА: Если придумаете другие причины, скажите. Коли все сводится к трем, которые я перечислила, лучше оставьте их при себе. Но если вам придет в голову что-нибудь новое, скажите непременно: возможно, мне будет очень полезно услышать об этом.
ОН: Вы излучаете уверенность. То, как вы сидите, сцепив руки на затылке, то, как приподнимаете волосы, демонстрируя мне, что и так вы красивы ничуть не меньше. В этой позе, в этих движениях — вся ваша суть. Вы излучаете уверенность своей улыбкой. Вы излучаете уверенность линиями и формами тела. Это должно придавать вам уверенности в себе.
ОНА: И придает. Но вряд ли даст ее в общении с пустошами и цаплями. Рядом с ними придется искать уверенность здесь. (Стучит себя по лбу.)
ОН: Опираться на интеллект, не на грудь.
ОНА: Да.
ОН: Ваша грудь придает вам уверенность.
ОНА: Да.
ОН: Расскажите об этом.
ОНА: О том, как грудь придает мне уверенность? Дает сознание, что у меня есть то, что будет нравиться, чему будут завидовать, к чему будут тянуться. Уверенность, что тебя захотят, — это и есть уверенность в себе. Уверенность, что ты вызовешь похвалу, о тебе будут думать, ты будешь желанна. Если ты знаешь все это, то будешь в себе уверена. Я знаю, что все связанное с этим…
ОН: С грудью.
ОНА: Все связанное с грудью я делаю хорошо.
ОН: Вы, Джейми, редкий экземпляр. Таких, как вы, немного.
ОНА: Я просто понимаю, чего от меня хотят, чем я могу произвести впечатление, и, встречаясь с людьми, даю то, что производит на них впечатление, и получаю то, что хочу получить.
ОН: И что же произведет впечатление на меня? Чего захочу я? Или вам безразлично, произведете ли вы на меня впечатление?
ОНА: Ну что вы! Мне очень хочется поразить вас. Я смотрю на вас снизу вверх. Вы страшная загадка. И источник могучего притяжения.
ОН: И чем же я притягиваю?
ОНА: Тем, что, за исключением цапель за окном, никто о вас ничего не знает. Если кто-нибудь знаменит, о нем все знают всё, во всяком случае, убеждены, что это так. А с вами всё по-другому. Вы написали книги, сделавшие вас знаменитым в определенном кругу. Но вы не Том Круз. (Смеется.)
ОН: Кто это, Том Круз?
ОНА: Он так знаменит, что даже не обязательно знать, кто это. Вот кто такой Том Круз. Если журналы непрерывно пишут о звезде и вы ежедневно это читаете, то в результате не знаете про нее ничего, но думаете, что вам все известно в подробностях. В вашем случае никому не приходит в голову, что он знает о вас хоть что-то.
ОН: Но именно так и думают после выхода каждой моей новой книги.
ОНА: Так думают идиоты. Нет, вы загадочны.
ОН: И вы хотите произвести впечатление на загадочного человека.
ОНА: Да! Я хочу этого. Так что могло бы впечатлить вас?
ОН: Ваша грудь.
ОНА: Нет, назовите то, чего я не знаю.
ОН: Меня восхищает всё — с головы и до ног.
ОНА: А еще что?
ОН: Ваш ум. По правилам две тысячи четвертого года мне даже полагается сказать это. Но я живу по другим правилам.
ОНА: Так как же, мой ум восхищает вас или нет?
ОН: Пока в общем да.
ОНА: Что-то еще?
ОН: Красота. Обаяние. Изящество. Откровенность.