— Хозяин, что это случилось с твоим поясом? — удивленно спросил Тимофей.
— Где?
Сергей снял пояс и принялся внимательно его осматривать. Действительно, произошла непонятная метаморфоза. Пластмассовые вставки, которые несведущий человек воспримет как драгоценные камни, начали светиться темно-синим внутренним светом. Сергей положил пояс сверху на генератор, желая проверить реакцию на переменное электромагнитное поле. Но видимых изменений не произошло.
Торжества проходили согласно подготовленному сценарию. Пушечные залпы, фейерверки, музыка, шампанское, тожественные речи и награды. Роскошные лайнеры прошли Панамский канал и в вечерних сумерках начали швартоваться к причалу. Ловкие буксирчики подхватывали буксирные тросы и осторожно подводили пассажирские суда к причалам порта Бальбоа. Публика фланировала по прогулочной палубе в приподнятом настроении. Роскошные одежды женщин, завлекающий аромат духов, смех, вино, шампанское. Казалось, даже воздух пропитан атмосферой праздника. Сергей еще раз с тревогой посмотрел на вечернее небо.
— Будет гроза или это сверкает зарница?
— Я первый раз в своей жизни выехал за границу, — ответил Варфоломей Сидорович.
— Ты моряк, а спрашиваешь нас, — проворчал Евстафий Петрович. — Не будет грозы, небо чистое до горизонта.
К ним подошел Павел I:
— Алексеев, что за диво твой пояс!
Сергей опустил глаза и мысленно ахнул, пояс мигал огнями, как новогодняя елка.
— Нина, — позвал он жену. — Ты посмотри на наш свадебный подарок!
Сергей откинул сенсорную панельку и перед ним развернулся голографический экран. Непривычные символы и буквы, но привычный интерфейс. Заинтересовавшись, Сергей начал листать странички. Перед глазами открывались непонятные символы и знаки. Следующая страничка привлекла внимание зеленой кнопкой. Среди многочисленных красных или желтых звездочек одна пульсировала зеленым огоньком. Сергей потянулся пальцем к голографическому изображению.
— Нет! — Нина резко отшатнулась.
Последнее, что запомнил Сергей, удивленные лица друзей.
Вспыхнул яркий, молочно-белый свет. «Опять перенос, как некстати», — запоздало раскаялся граф Алексеев.