И тогда Джереми поднимает руки. И всё стихает. Оружие молчит. Слышны крики и ругательства. Рядом с Джереми падает граната, но не разрывается. Джереми идёт вдоль линии маленького фронта, по этой локальной войне, будто вокруг него — бескрайнее поле, а он проводит рукой по золотистым колосьям. Джереми идёт по войне, как ходил по воде. В центре композиции — он, и никто другой. Его ноги шлёпают по крови мертвецов. Он смотрит вниз и видит раздавленную грудную клетку безымянного солдата.
И тогда он делает то, чего нет в официальной версии. Чего нет в хрониках. Он воздевает руки, и с земли поднимаются мертвецы. Они выглядят страшно. У кого-то снесено полчерепа. У многих нет конечностей, а в груди — рваные дыры. Нет глаз, нет ушей. Это ночь живых мертвецов, кошмар на улице Вязов. Они стоят перед ним и позади него, они окружают его со всех сторон — эти существа. И они смотрят на него в упор — на своего спасителя, на своего Мессию, на короля-вампира. А потом они начинают обрастать мышцами и кожей, из оборванных рукавов выползают новые руки, обтягиваются сухожилиями и нервами, из пустых глазниц выплывают новые глаза, зарастают пробитые животы, засасывая внутрь кольца кишок. Это картина, достойная кисти Босха. Это ужас, которому нет равных.
Спирокки блюёт. Оператор — тоже. Африканцы и миссионер видели и не такое. Терренс О'Лири, как всегда, хладнокровен.
Они стоят вокруг Джереми — уже живые, десятки чёрных. Они ощупывают себя, не в силах поверить в собственное воскрешение. Из окопов выходят солдаты. С обеих сторон. Они идут к Джереми, они проталкиваются через толпу воскресших, падают на колени и дерутся за право первым поцеловать ногу Мессии.
* * *
«Локальное сражение — ещё не война. В стране смута», — говорит водитель.
«Нет больше смуты», — говорит Джереми. Он спокоен. И по звуку его голоса Габага понимает, что сказал глупость. В стране, где побывал Мессия, не может быть смуты. Это счастливая страна. Страна, которая начинает новую жизнь. Страна, в которой царит любовь.
«Хаммер» едет медленно. Передатчик Габаги трещит помехами, но сквозь них пробиваются разборчивые слова. «Мир!» — это слово звучит чаще всего. Обе стороны конфликта, а также разрозненные группировки, мародёры и бандиты — все внезапно прекращают войну. Они бросают оружие на землю и смотрят друг на друга с недоумением, потому что раньше не видели друг друга. Раньше они видели чёрную фигуру с оружием, которая угрожала им. Теперь они видят брата и друга.
Но Спирокки, как всегда, просчитывает наперёд. Если Джереми может щелчком пальцев прекратить одну войну, то он может остановить и предотвратить многие. Он может массово лечить болезни. Он может спасти человечество.
И человечество подавится самим собой. Оно не выдержит такого груза. Война и болезни — это вселенский механизм саморегуляции. Это живая иллюстрация к закону Дарвина. Принцип выживания сильнейшего. Мир порождает перенаселение, перенаселение порождает нищету и голод. Одного Джереми Л. Смита не хватит, чтобы накормить всех хлебами и рыбами. Хотя больше всего кардинал Спирокки боится, что одного Смита хватит. Что он возьмёт на себя то, что сейчас тащат на своих плечах тысячи людей. Что он освободит мир от необходимости двигаться. И это будет началом конца. Развращённый, ленивый мир не сможет существовать. Он просто не выдержит конкуренции с природой.
В этот момент кардинал Спирокки осознает, что Джереми — это не курица, несущая золотые яйца. Джереми — это зло, это спасение во имя страха. Теперь кардинал Спирокки отчетливо понимает, что нужно сделать. Когда они вернутся, он начнёт реализовывать свой план.
Джереми, исцеляющий мир. Джереми, останавливающий войны и мор. Это эпические картины. Картины, которые должны пережить многие поколения и дойти до потомков. Картины, которые будут снова изображаться через тысячу лет, и лицо Джереми будет на них совсем другим, нисколько не похожим на настоящее. Это будет одухотворённое, красивое лицо с прямым носом, волевым подбородком и строгими чёрными глазами. Этому лицу будут поклоняться, будут стараться походить на него. Таким его изобразят в фильмах. Это будет очень престижная роль — роль Джереми Л. Смита. Сыграть Христа решится не каждый. Сыграть Джереми — тоже.
Но если так непросто сыграть Джереми, то каково же быть им?
Кстати, в сюжете, который вы видели по телевизору, Джереми нет. Человека показывают со спины, он расставляет руки и благословляет живых солдат. Он очень похож на Джереми. Но это актёр. В какой-то определённой ситуации он может стать его двойником. До сих пор Джереми не нуждался в этом. Оно и к лучшему. Актёра зовут Мастен Спейси. Он закончил театральное училище и театральную академию для того, чтобы играть в роликах Мессию. Он всегда мечтал сыграть Гамлета или короля Лира. Но он вынужден изображать Джереми Л. Смита, потому что похож на этого ублюдочного Спасителя, на эту куклу в руках кардиналов. Очень опасную куклу.
«К самолёту, давай», — говорит Джереми.
Кардинал смотрит на него.
«Мы летим дальше. Мне нужна чума там, оспа. Язвы, гнойники. Мне нужен мор, который можно остановить. О'кей?»
Все телеканалы мира уже говорят о том, что Джереми останавливает войны. Все телеканалы стелятся перед ним, женщины плачут, баюкая на руках детей, а мужчины молча склоняют головы. Бог, спускающийся на землю, встречается не каждый день. Бог, прекращающий войны и дарующий людям манну небесную.
Кардинал Спирокки думает о том, как остановить Джереми. Но у него нет слов, чтобы отговорить его. Это слишком сложно. Спирокки принимает другое решение.
«Мне нужно в Ватикан».
Джереми не отвечает. Кардинал Спирокки чувствует, как власть ускользает от него, ускользает прямо на глазах. В молчании Джереми читается одно: «Мне не нужно в Ватикан». И Спирокки опускает голову. Терренс О'Лири внимательно смотрит на кардинала.
* * *
Вы ежедневно видите это по телевизору. Это шоу. Реклама в перерывах стоит баснословных денег. Зато её видит всё человечество. Хроники африканского путешествия. Джереми Л. Смит в джунглях. Обезьяна на своём месте. Операторы следуют за ним и фиксируют всё. Иногда нарезка делается прямо из отснятого материала. Иногда видеоряд переснимается — в постановке. В роли Джереми — Мастен Спейси. Актёр-призрак. Каскадёр без имени и фамилии.
Ваша любимая серия, конечно, про голод. Это длинная серия, в двух частях. Даже ради Мессии телеканалы не могут себе позволить пустить её целиком, не разбивая на два дня. Джереми прибывает в голодающий район. Это выглядит страшно. По сравнению с тем, что происходит там, гитлеровские концлагеря — это кормёжка от пуза. Тут дети, которые только пьют, потому что есть нечего. Они рождаются и растут на воде. Из них получаются уроды. Ночные кошмары. Экспонаты для фрик-шоу.
Все они очень маленького роста. Этакие лилипуты, карлики. У них огромные водянистые животы, выпирающие вперёд, и торчащие пупки. На ногах у них вообще нет мяса. Это просто кости — рельефные, обтянутые кожей кости. Такие же руки. Такая же шея. И огромная голова. У них гигантские головы, сухие, лысые, покрытые какой-то паршой. Это дети. Это новое поколение молодой Африки. Это будущие строители и учителя. Так? Нет. Это мёртвые дети. Они ещё двигаются. Некоторые могут даже ходить, но это уже мёртвые дети. Они всё время хотят есть, но у них нет зубов. Даже если бы пища была, они не смогли бы её принять: их желудки атрофировались. Они могут только пить воду. Их единственный шанс на спасение — это Джереми Л. Смит.