– Ему имплантирован метаболический корректор!
– Да не справляется он! Не видишь?!
– Корректору нужен импульс! Команда рассудка!
– Мы же дублировали наборы команд, запрограммировали их!
– Расширитель сознания не может нормально ими оперировать! Единственный шанс – Егор сам обуздает нерв!
– Он не справится!
– Посмотрим!
– Пока ты смотришь, он умрет!
Огромные, миндалевидные фасетчатые глаза.
Ласковое и требовательное прикосновение жвал. Сигнал к размножению.
Отвращение пронзило его, словно удар током.
Тонкие гибкие усики осязали Егора. Он не мог противиться их сладкому, манящему прикосновению.
Он почти сдался. Реальность окончательно потонула в сумеречных полутонах. Влажное тепло омывало тело.
Удар.
Звон.
ЗАПАХ.
Отдаленно-знакомый голос:
– Метелин, прочь!
Запах друга. Образ. Ледяной тоннель. Трещины по своду. Орда тварей, несущаяся по пятам. Тяжелое дыхание Родьки. Его плечо. Отрывистый, звонкий лай автоматных очередей. Горячие гильзы, мгновенно втаивающие в лед.
– Егор, очнись! Ты человек! Слышишь! ТЫ ЧЕЛОВЕК!
Убить хомо!
Мучительная радость. Резкий взмах средней конечности, усеянной острыми хитиновыми наростами, рассечет его горло, выпустит запах крови.
Друг.
Самка.
Любовь.
Одинокая фигура на краю обрыва.
Чужой образ вдруг исказился. Миндалевидные глаза стали уменьшаться в размерах, в них появились зрачки – расширенные, испуганные, бездонные.
И снова запах. Теплый, не несущий хемосигналов, – запах человека.
Боль пронзила. Она нашла приют в каждой клеточке измученного тела.
Нерв пылал.
Разорванная реальность приобрела вид мозаики. Некоторые ее фрагменты начали складываться, подходить друг к другу.
– Корректор заработал! Он гасит активность нерва!
«Я человек…» – мысль промелькнула бессильная, опустошенная.
– Железы прекратили выделять токсин! Концентрация феромонов тоже падает!
– Искусственная нейросеть отсекает сознание от хондийского нерва! Она обучилась! Сейчас сигналы проходят только в одном направлении – от мозга Бестужева к нерву!
– Появилось еще одно химическое соединение! Анализирую! Аналогов в базе данных нет!
– Записал?
– Да! Вещество синтезировано по команде человеческого рассудка! Это точно!
– Реакция?
– Нерв засыпает! Егор подавил его!
– Невероятно!
Губы шевельнулись. Сиплый шепот не расслышал никто, но чуткие микрофоны уловили звуки речи, очистили их от помех и искажений, усилили голос:
– Запах примирения… Я помню его… Мы как-то столкнулись с хонди… В детстве… на леднике… Он так пах…
– Егор, ты меня видишь? Слышишь?
Смутное пятно появилось в поле зрения. Медленно проступили черты.
– Родька…
– Узнал! Молодец!.. Так, все вон из лаборатории! Мы с Настей остаемся!
– Ему нужна помощь! Медицинская помощь! Немедленно!
– Метелин, я сказал – вон!
Хлопнула дверь. Прошипела пневматика.
Дикая боль полыхала в запястьях. Хруст. Давление ремней ослабело. Пальцы покалывало, к ним медленно возвращалась чувствительность.
Мягкое прикосновение.
– Егор, я вправил вывихи. Ты как?
– Лучше.
Одинокая фигурка приблизилась, обрела узнаваемые черты.
Она сидела рядом, бледная, растерянная, напряженная, ничего не понимающая.
– Кто это сделал? Хонди?
– Нет, – скупо, в своей манере ответил Бутов. – Егор сам пошел на имплантацию.
– Зачем?! – вскрикнула она.
– Ради нас.
– Почему ты позвал меня? – Настя потупилась. – Егор никогда не замечал моих…
– Он каждый раз оглядывался, уходя на ледник. Думал, мы с Пашкой ничего не видим. Просто посиди рядом. Дай ему время.
* * *
Колониальное убежище. Информационный центр. Трое суток спустя…
– Почему Русанов выбрал именно технику хонди, а не эшрангов, ц’остов или армахонтов? – Егор сидел в кресле, двигался он с трудом, но участие в совещании решил принять непременно.
– Армахонты – миф, – пренебрежительно ответил Павел Стременков.
– Исследования обломков космических кораблей и руин сооружений говорят об обратном, – возразил Малехов. – Существа гуманоидного типа, похожие на нас, колонизировали Пандору и жили тут, когда люди еще находились на первобытном уровне развития.
– Факты? – спросил Родион.
– Мы немногое успели, но, – Роман Степанович легко пошел на дискуссию, привычно отстаивая свою точку зрения, – информация, доставленная МаРЗами, многое проясняет. Из сотен активных энергоматриц, зафиксированных зондами, выводы следуют вполне определенные, достоверные. Взгляните, – он коснулся сенсора, передавая устройству воспроизведения заранее подготовленные данные. – Как вы понимаете, из энергоматрицы любого техногенного объекта можно выделить сигнатуры отдельных подсистем.
В сфере голографического монитора сформировались модели космических кораблей, орбитальной станции и огромного города.
Егор слушал внимательно, стараясь не пропустить ни одной детали. Сохранять концентрацию стоило немалых усилий, постоянный самоконтроль держал в напряжении, чуждая для человека сенсорика давала о себе знать, искажая восприятие.
«Мне с этим жить», – ожесточенно думал он, рассматривая изображения.
– Первое – источники питания, – Роман Степанович говорил коротко, по существу. Видимо, такой стиль общения был ему привычен. Движением руки он сместил энергоматрицы объектов, расположив их ниже, выделил схожие зоны, совпадающие по конфигурации и характеристикам. – Как видите, они идентичны. Мы реконструировали модели космической техники, используя файлы сканирования, собранные аппаратами разведки «Прометея». Большинство активных энергоматриц МаРЗы обнаружили среди колец обломков на орбитах Пандоры.
– Считалось, что копий нет, а первичная информация со сканеров «Прометея» утрачена!
– После «случайного» обнаружения лаборатории я провел тщательный обыск некоторых помещений, – пояснил Роман Степанович. – Вот чипы, можете взглянуть на маркировку.
– Где ты их нашел?! – искренне удивился Родион.