Пальцы руки разжались. Песок струйками стекал между ними.
Ветвь растения монотонно покачивалась. Оранжевые сумерки густели. Он вдыхал влажный воздух, начиная различать терпкие запахи.
С трудом пошевелив рукой, Бестужев на ощупь нашел замок, потянул неподатливый рычажок аварийного привода. Раздался тихий скрежещущий звук, дышать вдруг стало легче, словно с груди убрали давящую каменную плиту.
Необычные ощущения сбивали с толку. Он со стоном привстал, ощущая, как разъединившиеся сегменты брони медленно сползают вбок, отпуская плечо и правую руку.
Прибрежные дюны? – образ вырвался не из глубин памяти, его сформировал расширитель сознания.
Опираясь на руку, он привстал. Да, несомненно, – дюны.
Ничего не понимая, Бестужев разгреб песок, долго возился с креплениями бесполезной теперь брони, стараясь не задаваться вопросом: куда подевалась реальность, в которой минуту назад бушевал бой?
Чистые безоблачные небеса.
Странные растения, образующие заросли в ложбине между песчаными возвышенностями.
Отдаленный, невнятный шум.
В пальцах левой руки появилось характерное покалывание. Он разгреб песок и вздрогнул, увидев «абакан».
Образ Родиона вспыхнул и погас.
Бред несусветный! Очередной прилив злобы придал сил, помог разжать пальцы, отпустить оружие, стянуть перчатку.
Дело пошло быстрее. Вскоре сегменты бронескафандра полностью разомкнулись, он выбрался из бронированной оболочки, подобрал оружие, стряхнул с него песок, настороженно осмотрелся.
Мир изменился абсолютно. Неподалеку отчетливо сияли столбы холодного света, похожие на идеальные цилиндрические колонны. Внутри непонятного явления взгляд различил призрачные контуры, похожие на растения.
Бестужев выпрямился в полный рост. Резко закружилась голова. В ушах зашумело, он сделал неуверенный шаг, начал карабкаться на гребень дюны.
Коварный, сыпучий склон.
«Где же я? Меня схватили раненного, бессознательного, беспомощного? Но почему не разоружили, зачем бросили в незнакомом месте?
Откуда взялась растительность, о которой только мечталось?»
На памяти Егора родная планета представляла собой мертвый мир, подверженный катастрофическим изменениям климата. Он недоумевал. Все остальные эмоции постепенно гасли, верх брала настороженная созерцательность.
«Сколько времени прошло?»
Он прислушался к своим ощущениям, но не почувствовал ни голода, ни жажды. Значит, несколько часов, не больше.
С гребня дюны открылся неожиданный вид. Пологий песчаный склон сбегал к воде. Мелководное озеро, подернутое свинцовой рябью волн, окружала темная стена растительности. Над поверхностью возвышались покатые формы незнакомых сооружений.
Незнакомых? – Бестужев прищурился.
Крейсера эшрангов – мгновенно подсказала память. Расширитель сознания тут же подхватил мысленный образ, воображение дорисовало некоторые детали, теперь уже, вне всякого сомнения, он узнал очертания надстроек двух кораблей, вспомнил, как падали они в озеро!
Этого не может быть!
Кожу стягивало крупными мурашками. Он взглянул себе под ноги, мысленно восстановил последний запечатленный в памяти образ, сориентировался и вдруг начал разгребать руками песок – исступленно, неистово.
Фаттах!
Пальцы осязали броню. Песок струился, выкопанное углубление спровоцировало небольшой оползень, обнаживший фрагмент органической брони и сдвинутый вбок сегмент, открывающий доступ в рубку управления.
Бестужев полез внутрь. В тесном отсеке он увидел мертвого пилота. Его тело высохло, мумифицировалось, живые элементы бортовых систем превратились в прах, лишь кое-где от потолка свисали обрывки нервных тканей, таких же иссохших, сморщенных, как все вокруг.
* * *
Волны лениво накатывались на берег.
Небеса полыхали оранжевыми красками. Закат выглядел странно, сияние истекало со всех сторон. Бестужев брел, по щиколотки утопая в песке, иногда останавливался, осматривая очередную находку.
Оскал человеческого черепа. Чипы, вживленные в кость. Репликант.
Остекленевший бруствер. Капонир, наполовину засыпанный песком, обугленный остов боевой планетарной машины, рассеченный лазерными разрядами, разорванный внутренним взрывом.
«Отсюда я побежал к фаттаху?»
Бестужев оглянулся, нашел еще несколько ориентиров, нетвердой походкой направился к месту, где в последний раз видел Родиона, долго, бестолково и яростно разгребал песок, страшась, что вот сейчас пальцы наткнутся на человеческие останки, но нашел лишь стреляные гильзы да два пустых автоматных рожка.
Закат угас. Стальная радуга перечеркнула небосвод, освещая берег мелководного озера.
Егор обессиленно сел. Пальцы дрожали. Во рту появилась сухость. Мысли путались, он никак не мог понять, что произошло.
Расширитель сознания медленно прорисовывал контуры космических кораблей, планетарных машин, аэрокосмических истребителей, погребенных под песчаными наносами.
В центре озера, среди темных контуров сбитых крейсеров, не освещая их, полыхали четыре столба призрачного света. Они как будто вырастали из недр, тянулись в небеса, создавая ощущение обособленности, словно их сияние не принадлежало этому миру, не распространялось на него, концентрировалось в строго определенных границах.
Объяснить или понять это явление Егор не мог. Единственная аналогия, что пришла в голову, касалась количества кораблей с активными системами стасиса на борту. Два из них покоились на дне озера еще с незапамятных времен, и два были сбиты. Всего четыре. Есть ли взаимосвязь между столбами холодного света и устройствами, остановившими время?
Он тяжело размышлял, сидя на берегу, пока оцепенение мыслей не нарушил звук: кто-то протяжно зарычал в зарослях!
Бестужев мгновенно вскочил, обернулся, вскинул автомат, но не выстрелил.
Гибкая тень промелькнула в лунном свете, чаща всколыхнулась, поглотила ночного охотника.
Почему палец остановился, не сдавил бугорок сенсорной гашетки?
Глупо стрелять по призракам?
Нет, тут что-то другое. Окружающее реально. Оно не подходит под определение «бред».
Мир изменился, но почему? Почему скрывшийся в чаще силуэт показался знакомым?
Вопросы, адресованные расширителю сознания, получили лишь частичный ответ. Изменения реальности не нашли объяснения, а вот тень существа внезапно поддалась идентификации по базам данных.
Умр?
Мифический представитель еще одной разумной расы, упоминания о которой так же обрывочны, как свидетельства об армахонтах?
Признать себя сумасшедшим намного легче и проще, чем принять изменившийся до абсолютной неузнаваемости мир.