— Ну, спасибо, тетушка. Проголодался я. — Завернув угощение в банановые листья, белые кители уходят. Эти двое шагают по ночному рынку, словно не ведая, какой ужас сеют вокруг.
Торговка перестает улыбаться, сует дочери в руки несколько батов и командует:
— Иди в полицейский участок и отдай деньги сержанту Сирипону, но только ему. И чтоб эти больше не приходили.
Место на шее, к которому только что прикасались, горит. Все висело на волоске, на страшно тонком волоске. Удивительно, как Эмико вдруг забывает, что за ней идет охота, как обманывается и считает себя почти человеком. Она быстро доедает лапшу. Откладывать больше нельзя — пора поговорить с Райли.
— Я хочу уехать отсюда.
Райли, не слезая с барного стула, поворачивает к ней голову. Он удивлен, но весел.
— Правда? У тебя что же — новый хозяин?
Одна за другой приходят девушки — болтают, шутят, кланяются домику духов, некоторые делают подношения, надеясь, что встретят щедрого покупателя или богатого клиента.
— Нет. Но я хочу на север. В деревню к Новым людям.
— Это кто тебе о ней рассказал?
— Так она есть?
По лицу старика видно, что есть. Сердце Эмико начинает стучать чаще. Значит, правда.
— Все-таки существует, — говорит она уже уверенней.
Райли смотрит на нее, прищурив глаз.
— Может быть. — Он велит бармену Дэнгу налить еще. — Но хочу тебя предупредить — там в джунглях несладко. Если неурожай — едят насекомых. Охотиться не на кого, разве на птиц. Весь скот погиб от пузырчатой ржи и японских долгоносиков. Тебе надо все время быть поближе к воде, а то произойдет перегрев. Там страшно тяжело жить. Хочешь уехать — так найди себе нового хозяина.
— Меня сегодня белые кители чуть не поймали. Останусь — точно погибну.
— Я им плачу — ловить тебя не должны.
— Да нет, я ходила на ночной рынок…
— Какого черта ты там делала? Хочешь есть — ешь здесь!
— Простите, Райли-сан, но я должна уйти. У вас есть связи, а мне нужно разрешение на дорогу, на проход через КПП.
Приносят выпивку. Райли делает глоток. На высоком стуле он похож на ворона — сама смерть и тлен; сидит и следит за своими шлюхами, которые готовят себя к ночной работе. Он смотрит на Эмико, почти не скрывая отвращения, будто на кусок собачьего дерьма, прилипшего к подошве, потом отпивает из стакана и говорит:
— На север ехать тяжело. Ужасно дорого.
— Я заработаю.
Райли молчит. Бармен, закончив натирать стойку, подзывает помощника, и они вдвоем достают ящик со льдом от производителя роскоши «Джай йен, нам йен». Холодное сердце, холодная вода.
Райли протягивает стакан, Дэнг со звоном опускает туда пару кубиков. Эмико смотрит, как стремительно тает только что вынутый из ящика лед, как бармен подливает старику воды. Она вся пылает изнутри. В открытые окна клуба не задувает ни ветерка. Здание еще не успело остыть — от стен и пола так и пышет жаром, желтобилетники — закрутчики вентиляторных пружин пока не приходили.
Эмико, изнывая от перегрева, смотрит, как пьет Райли, и жалеет, что не умеет потеть.
— Кун. Прошу вас. Простите. Пожалуйста… дайте попить холодного.
Старик делает еще один глоток и наблюдает за приходящими девушками.
— Содержать пружинщицу — чертовски дорого.
Она рассчитывает разжалобить его смущенной улыбкой. Наконец Райли раздраженно бросает Дэнгу:
— Ну, налей.
Бармен подает бокал ледяной воды. Эмико заставляет себя не набрасываться — сначала прикладывает к лицу, к шее, чуть не стонет от удовольствия, потом отпивает, снова прижимает к себе и держит, как бесценный талисман.
— Спасибо.
— С чего бы мне помогать тебе с отъездом?
— Я умру, если останусь в городе.
— Невыгодно это все — и нанимать тебя было невыгодно, и тем более давать теперь взятки за твой проезд.
— Пожалуйста, я сделаю все, что захотите. Я заплачу, правда заплачу. Можете мной попользоваться.
— Вот еще! У меня настоящие есть, — с усмешкой говорит он и тут же серьезнеет. — Штука в том, что тебе нечего предложить — все заработанное тут же тратишь на питье. А взятки? А лед на тебя? Будь я не такой добрый, вышвырнул бы вон, и пускай белые кители тебя в компост покрошат. Прибыли никакой.
— Прошу вас.
— Не беси меня. Иди готовься к работе. Чтоб, когда придут клиенты, уже сняла уличную одежду.
Распознав властный и беспрекословный тон, Эмико машинально делает ваи и спешит выполнить приказ, но через секунду одергивает себя. «Ты не собачка и не служанка. Эта служба завела тебя в Город божественных воплощений и бросила среди демонов. Будешь вести себя как прислуга — сдохнешь как собака».
Она встает прямо.
— Простите меня, но я должна уехать на север. Сколько это стоит? Я заработаю.
Райли вскакивает.
— Ты — как проклятый чешир, который до последнего копается в падали!
Эмико вздрагивает — хоть он и старый, но все еще гайдзин, рожденный и выросший до эпохи Свертывания. Она опасливо пятится от высокой и грозной фигуры.
— Вот так-то. Помни свое место, — с угрюмой ухмылкой говорит Райли. — Ладно. Поедешь на свой север. Но только когда я разрешу. И не раньше, чем заработаешь на взятки кителям — от первого до последнего бата.
— Это много?
Старик багровеет.
— Ты столько за все время не принесла!
Она отпрыгивает назад, но Райли успевает схватить ее за руку, притягивает к себе и рычит пропитым голосом:
— Когда-то и кому-то ты была полезной, и я понимаю, почему пружинщицы вроде тебя забывают, как себя вести. Но давай-ка без иллюзий. Ты — моя собственность.
Он хватает костлявыми пальцами ее сосок и выкручивает. Эмико охает, у нее подгибаются ноги.
— Ты принадлежишь мне до последнего волоска, — шипит Райли, не сводя с нее светло-серых змеиных глаз. — Захочу — завтра тебя покрошат в компост, и всем будет наплевать. В Японии, может, и ценят пружинщиков, но здесь вы — мусор. — Он снова сжимает пальцы. Эмико судорожно втягивает воздух, пытаясь устоять. — Ты — моя собственность. Не забывай.
Ухмыльнувшись, старик отпускает девушку. Та чуть не падает, но успевает ухватиться рукой за барную стойку. Райли снова берет стакан.
— Я скажу, когда ты заработаешь достаточно. Но тебе надо будет вкалывать. Никаких больше капризов. Клиент захотел — сделала так, чтобы он был доволен, пришел снова и был приятно удивлен. Хочешь на север — лезь вон из кожи.
Он допивает залпом, бьет стаканом о стол и требует повторить.