Андерсон, ругнувшись, прыгает следом. От жесткого приземления лязгают зубы. Он поднимается на ноги, видит, что компаньон уже перелез через край крыши на лестницу, прихрамывая, идет за ним, а когда слезает на мостовую, Карлайл уже изучает местность.
— В эту сторону — на Тханон Пхошри, к нашим друзьям. Делать там нечего.
— Хок Сен — параноик и наверняка подготовил себе путь отступления заранее, причем вряд ли по главным улицам. — Андерсон делает несколько шагов в противоположном направлении и почти сразу обнаруживает лаз между двумя фабричными стенами.
— Неплохо, — уважительно кивает Карлайл.
Метров сто, обдирая плечи, они протискиваются по узенькому проходу, находят в конце обитую ржавым железом дверь, открывают — из-за кучи белья на них смотрит пожилая прачка. Компаньоны стоят посреди внутреннего дворика, сплошь увешанного выстиранной одеждой, во влажном воздухе играет радуга.
Старушка показывает им, куда идти, и через несколько секунд они оказываются в крохотном сой — тот вскоре переходит в череду извилистых проулков между из невесть чего сделанных хибар, где живут кули, которые работают на плотинах и возят туда грузы с городских фабрик. И снова цепь мелких улочек: рабочие над тарелками с лапшой и жареной рыбой, лачуги из везеролла, пропахший потом душный полумрак под налезающими друг на друга крышами. Едкий перечный дым вызывает кашель и заставляет их прикрывать рты.
— Вообще не понимаю, где мы. Куда нас занесло? — ворчит Карлайл.
— Да разве важно?
Пот заливает Андерсону глаза, весь выпитый алкоголь уже выветрился. Компаньоны прокладывают себе путь мимо придавленных жарой собак, восседающих на горах мусора чеширов, через бесконечные сумеречные переулки, по узким тротуарчикам — сплошь повороты и углы — в обход велосипедов, куч металла и кокосового пластика.
Впереди прогал. Их заливает слепящее солнце. Андерсон полной грудью вдыхает сравнительно свежий воздух — пугающая теснота наконец позади. Улица небольшая, но по ней уже едут повозки.
— Знакомое место, — говорит Карлайл. — Тут где-то должен быть продавец кофе, к которому захаживает один мой работник.
— По крайней мере нет белых кителей.
— Мне надо в «Викторию» — у них в сейфе мои деньги.
— Напомни, сколько за твою голову дают?..
— Н-да, ты прав, наверное. Тогда нужно хотя бы связаться с Аккаратом — узнать, что происходит, решить, как поступать дальше.
— Хок Сен и Лао Гу исчезли. Давай-ка мы тоже заляжем на дно. Можно взять рикшу до клонга Сукумвит, а оттуда на лодке до меня — так мы обойдем стороной фабрики с торговыми кварталами и будем подальше от этих чертовых кителей.
Они подзывают возчика и, не торгуясь, залезают на сиденье.
Вдали от министерских войск Андерсону становится спокойно и даже несколько неудобно за прежний страх: скорее всего кители шли по своим делам и не стали бы его трогать, не пришлось бы устраивать беготню по крышам. Скорее всего… нет, предполагать нельзя — слишком мало он знает. Вот Хок Сен не стал ждать — взял деньги и был таков. Андерсон вспоминает его тщательно продуманный отходной путь, прыжок с крыши на крышу, и не может сдержать смех.
— Что смешного?
— Да Хок Сен — все ведь продумал, все заранее устроил. Едва началось — р-раз — и в окно.
— Не знал, что у тебя в штате есть ниндзя на пенсии, — ухмыляется Карлайл.
— Я и сам…
Все повозки вдруг сбавляют ход. Впереди маячит белое пятно. Андерсон привстает, стараясь разглядеть получше.
— Вот черт.
Дорогу перегородили кители.
Карлайл тоже выглядывает вперед.
— КПП?
— Похоже, оцепили не только фабрики, — говорит Андерсон и смотрит назад, но все отходы уже перекрыты быстро растущей толпой прохожих и велосипедистов.
— Рванем? — предлагает компаньон.
Возчик в соседней рикше привстает на педалях, смотрит на затор, садится и начинает раздраженно жать кнопку звонка. Водитель Андерсона поступает так же.
— Все вроде спокойны.
Вдоль улицы у горок пахучих дурианов, корзин сорго и бурлящих рыбой ведер, не проявляя никакого беспокойства, торгуются покупатели и продавцы.
— Думаешь, наврем им чего-нибудь, и нас пропустят? — спрашивает Карлайл.
— Черт его знает. Все же интересно — может, это Прача решил мышцами поиграть?
— Да нет же — генералу ядовитые зубы повыдергивали.
— Как-то непохоже.
Андерсон вытягивает шею, стараясь хотя бы краем глаза рассмотреть, что происходит впереди. Какой-то таец — коричнево-красный загар, на пальцах золото, — размахивая руками, спорит с белыми кителями. Слов не разобрать — подъезжают все новые велосипедисты и тоже начинают трезвонить; они не испуганы — просто раздражены, для них это очередной дорожный затор. Мелодичное дребезжание заглушает остальные звуки.
— Вот черт, — негромко комментирует Карлайл.
Спорщика стаскивают с седла — в воздухе, сверкнув золотым кольцом, мелькает его рука и тут же исчезает за белыми спинами, а вслед за ней ныряют и взмывают обратно, уже блестя кровью, черные дубинки.
Человек пронзительно, по-собачьи скулит. Звонки тут же стихают. Примолкнувшая улица поворачивает головы в одну сторону. В наступившей тишине хорошо слышны прерывистые мольбы спорщика и дыхание, движение сотен тел. Люди дружно и испуганно вздрагивают, как стадо, в которое пробрался хищник, начинают опасливо смотреть по сторонам.
Глухие удары все не прекращаются.
Наконец вскрики стихают. Белые кители распрямляют спины. Один велит толпе ехать дальше — деловитым нетерпеливым жестом, будто люди собрались поглазеть на цветы или на карнавал. Велосипедисты неуверенно давят на педали. Улица постепенно приходит в движение.
— О Господи! — садясь, выдыхает Андерсон.
Их возчик привстает, и рикша трогает с места. На лице Карлайла застыла тревога, глаза бегают из стороны в сторону.
— Последний шанс удрать.
Андерсон, не отрываясь, смотрит на кителей.
— Побежим — заметят.
— Мы фаранги, твою мать! Нас и так заметят!
Толпа пешеходов и велосипедистов ползет вперед, просачиваясь через пропускной пункт и обтекая место расправы.
Вокруг тела стоят шестеро кителей. Андерсон смотрит, не сводя глаз: из головы мертвеца струится кровь, в красных ручейках уже жужжат мухи, целиком заныривая в калорийное пиршество. Вокруг, припав к земле, беспокойно бродит тень чешира — к густому озерцу не пускает частокол ног в белых брюках. Обшлага у военных все в бурых точечках — в следах поглощенной кинетической энергии.
Карлайл нервно кашляет. Один из оцепления поворачивает голову на звук, встречается глазами с Андерсоном. Они очень долго смотрят друг на друга. В глазах тайца — неприкрытая ненависть. Наконец китель с вызовом вскидывает бровь и хлопает себя по ноге дубинкой — на штанине остается кровавый отпечаток; бьет еще раз и резким кивком приказывает Андерсону смотреть в другую сторону.