Идти пришлось сравнительно недолго, благо ориентир у нас вскоре появился – за лесом загрохотали выстрелы. В принципе и неудивительно: по моим расчетам, мы давно уже должны были выйти к передовой.
– Всем внимание! Идем тихо, ничем не торгуем. Смотреть в оба: раз стрельба началась, стрелки где-то поблизости. Мне моя башка еще не сильно надоела, чтобы попусту ее под пули подставлять. Думаю, что и ни у кого из вас подобного желания не возникло.
Предупреждение оказалось весьма своевременным: уже через несколько минут Машкин замечает пробегающего фрица. Немец бежит быстро, придерживая рукой винтовку. Один бежит.
И что же это может означать? Какого-либо груза с собой солдат не тащит. Бежит из тыла к передовой. Кто это такой? Подносчик патронов? Тогда где коробки с патронами? Санитар? Без повязки на рукаве и санитарной сумки? Не бывает таких. А вот на связного он очень похож. А откуда может бежать связной?
Место, откуда он бежал, отыскалось уже через несколько минут. Из небольшой ложбины выскочил еще один связной, на этот раз рванувший уже в тыл.
– Огородников! Видишь его?
– Ага…
– Обеспечь!
Боец кивает и исчезает в кустах.
А все остальные по моему знаку начинают стягиваться вокруг ложбинки. Ползу и я.
Вот уже слышны чьи-то голоса, кто-то возбужденно говорит по телефону.
А кстати… провод-то где? Вот он!
Ага, артподдержки требует бедолага, совсем его русские своими пулеметами к земле прижали. Угу… и танки вовремя не подошли. Пришлось атаковать по-простому – ножками. И не вышло: рота понесла потери и сейчас приводит себя в порядок.
– Да, герр гауптман! Полагаю, что артналет на их позиции сможет склонить стрелку весов в нашу пользу. Разумеется, герр гауптман! Да, через пять минут! Я подготовлю все данные.
Вот оно как… Нет, тянуть нельзя!
Свист – и ощетинившаяся клинками группа бойцов скатывается на дно ложбинки.
С ходу бью рукояткой штыка кому-то в рыло – клиент хватается руками за окровавленную морду и закономерно получает клинком в брюхо. Первый…
Вот от телефона вскакивает офицер, роняя на землю фуражку. И тянет руки к автомату. Щас… так тебя тут и ждали, дорогуша! А сапогом по колену?
Немец сгибается от боли, но я вздергиваю его за воротник…
– Красовски?!
Здрасте… Лейтенант Морт? Мой взводный?
Был!
Да весь вышел!
– Да, герр лейтенант, это я!
Р-раз!
И он сгибается от боли, пытаясь ухватить воздух враз пересохшими губами. Штыком под ребро… верю, что плохо. Но сочувствия не будет – не заслужил!
Отталкиваю от себя обмякшее тело и оборачиваюсь – как там?
Нормально… ребята справились на пять.
– Фрицев осмотреть! Документы, карты, пистолеты – с собой!
Топот ног – Огородников вернулся. На мой вопросительный взгляд он коротко кивает – крандец связному.
Зуммер!
Стоящий в нише телефон требовательно сигналит.
Ага… герр гауптман?
– Старший стрелок Красовски у аппарата!
– Где лейтенант?
– Лейтенант Морт направился в окопы – русские перешли в контратаку! Мне поручено корректировать артогонь, герр гауптман!
– Даже так? Координаты!
– Герр гауптман, прошу огня – ориентир прежний, меньше два! Один снаряд!
– Хотите отметиться по разрыву, Красовски? Хорошо!
Бросаю трубку и поднимаю трофейный бинокль, еще хранящий тепло рук прежнего хозяина.
Ого! Вон где шарахнуло-то!
– Левее пять, ближе два!
Уже лучше…
– Правее один, ближе два!
Есть! Немецкие окопы окутались дымом и пылью.
– Так! Три снаряда!
На бруствере окопа поднялась фигура солдата, отчаянно взмахнула руками и исчезла, сметенная близким разрывом.
– Правее два – три снаряда!
А нехило немец лупит!
Ого, фрицам такие подарки не по душе – бегут!
– Ближе два!
И столбы разрывов встали на пути убегающих фрицев.
– Лево три, дальше один! Три снаряда!
– Красовски, передайте лейтенанту, что вы у меня не одни! Еще один залп – и дальше разбирайтесь сами!
– Слушаюсь, герр гауптман! Лево четыре, удаление прежнее!
И вновь пляшут на немецких позициях злые огоньки разрывов. Посмотрю я на вас, как вы опосля такого сюрприза атаковать станете… Бью прикладом телефон – не нужен больше!
– Парни! В прорыв – к своим! Патронов и гранат – не жалеть! Пока еще фрицы в себя придут…
Подхватываю с земли автомат лейтенанта, сдергиваю с его тела подсумок с магазинами.
Рядом лязгает затвором Рогов – у него в руках мой МГ.
– Все готовы? Пошли!!!
Первую сотню метров мы бежим молча: неохота раньше времени выдавать себя. Но, увидев слева в окопе торчащую минометную трубу, выпускаю туда очередь, сбивая с ног встающего минометчика. А кто-то из ребят запускает туда толкушку.
Ба-бах!
– Ходу! Твою ж мать!
Бьется в руках трофейный автомат, вспахивает свинцовым вихрем окоп. Справа гулко грохочет ДП, разбрасывая над полем веер трассирующих пуль.
– Ура! – кричит кто-то из бойцов.
– А-а-а! – И с этим воплем мы все дружно вваливаемся в траншею. Вхолостую лязгает затвор – магазин пуст! Следующий… вталкиваю его в горловину и, передернув затвор, пускаю очередь вдоль окопа. Кто-то оседает на землю, хватаясь руками за стену.
– Н-на! – И ручная граната исчезает за изгибом.
Бух!
Оттуда вылетает клуб дыма, сопровождаемый истошным криком.
– Товарищ сержант! – Это Крапивин. – Отходите, я прикрою!
В его руках трофейный МГ, такой же, как у Рогова.
А что? Может и прокатить…
– До моста добежим – прикроем тебя! Понял?! Не сиди, за нами беги!
– Понял я!
– Пошли!!! – И мой истошный крик, даже не крик – рев – поднимает бойцов наверх.
Тяжело бьет по спине винтовка, а проклятый автомат весит уже, наверное, целую тонну! Ноги… они еле-еле меня уже несут…
Но вот и мост!
Гудят под сапогами бревна настила – все! Мы на той стороне!
– Залечь! Прокрываем Крапивина!
Автомат – на фиг, он тут не пляшет. Винтовка в руках, и вот уже хлопает первый выстрел, сметая с бруствера вражеской траншеи какого-то очумелого фрица.