На рассвете Мишку разбудил отрок Капитон — один из дозорных. Он тихо поскребся в заднее окошко избушки и позвал:
— Господин старшина! В лесу есть кто-то… Затаились пока…
— Что значит — кто-то? Где? Сколько? Ты их видел?
— Только слышал. Они тоже, как и мы давеча, через бурелом ломились, видно, по нашим следам. А сейчас сидят там со стороны входа за кустами, переговариваются тихо, но в обход пока вроде не пошли. Мужи. И много их. Не двое-трое, точно. Панкрат к нашим на лужок побег, а я — тебя будить.
— Придурки… Побег он! А приказ от меня получить? Что он уряднику скажет?
«Петька же как услышит, так и попрется сломя голову всем десятком, что у него остался. А что они сделают против взрослых мужей, да еще ратников? Дети, блин, ну дети же! Разве что из-за угла самострелами поддержат в случае чего… Нам же только напролом пробиваться — в избушке они нас перебьют, впрочем, если напролом рванем — тоже перебьют… И окошко махонькое, даже мы не протиснемся. Разве что девчонки…»
— Так… — Мишка высунулся в окно, насколько позволяли его размеры, и зашептал Капитону чуть не на ухо: — Дуй к уряднику Петру, скажешь, чтобы шли сюда бесшумно, себя не обнаруживали и в дело не встревали, пока я не свистну. Повтори!
— Передать уряднику Петру: себя не обнаруживать и в дело не встревать до свиста.
— Исполнять!
Отпустив Капитона, Мишка обернулся и поймал на себе вопросительный взгляд Арины.
— Арина… — Хоть она и была взрослой женщиной, вдовой, уважительно обратиться к ней «тетка Арина» у Мишки не повернулся язык: больно уж молодо она выглядела. — Поднимай тихонько ребят, но не давай им за доспех и оружие хвататься, шуметь нельзя. Не знают тати, что мы здесь, вот и пусть не знают. Андрея будить не надо.
Мишка подобрался к двери и попытался хоть что-нибудь разглядеть в узкую щелочку.
«Да сколько же их… И из избы-то не высунешься — все как на ладони. Хотя… Сколько там было конных? Одиннадцать, кажется? Двоих в селе положили, значит, не больше девяти. Тоже не подарок, но справиться можно, только бы ребята дурака не сваляли. Как бы их на открытое место выманить?»
Отвернувшись от двери, Мишка обвел взглядом отроков и, по-прежнему шепотом, распорядился:
— Не шуметь, громко не разговаривать, доспех не трогать, самострелы к бою. Первые выстрелы: мой, Никодима и Григория, остальные прикрывают. Без команды не стрелять.
— В кого стрелять-то? Их же не видно, — неожиданно подсунулась к ним Арина. Мишка, отвыкший от такой вольности со стороны женщин, поморщился и отмахнулся от нее:
— Ты куда лезешь-то? Иди лучше девчонок в заднее окошко подсади, пусть в лесу спрячутся.
— Тебя дожидалась! — неожиданно дерзко ответила она. — Давно уже в схроне за домом сидят — если что, чужие не сыщут. Ты лучше не сердись, а послушай. Они ж не знают, что вы здесь? Ночью конский след могли и не разглядеть, если с другой стороны вышли, да он и не сюда ведет, вы же пешими к избушке прошли. А они сейчас сами беглые, прячутся, им поесть, отдохнуть да раненых перевязать надо. И сколько тут человек и кто они, не знают.
— Ну и что? — спросил Мишка. — Они не знают про нас, мы не знаем про них… если б они на полянку вышли, показались…
— Так и я о том же, — сказала Арина. — Выведу я их тебе. Побьешь?
— Как это выведешь? — удивился Мишка.
— Не волнуйся! Все хорошо будет. Вы только не подведите меня, ребятки, когда стрелять начнете… И сами тут не ослепните! — добавила она, непонятно чему усмехнувшись. — Сильно-то не пяльтесь…
Быстро развязала завязки на юбке, так что она упала к ее ногам, скинула одним движением верхнюю рубаху и повой с головы и — ребята и ахнуть не успели — в одной нательной рубашке, с упавшими на плечи тяжелыми косами выскользнула за дверь, едва прикрыв ее за собой. Как раз так, чтоб можно было смотреть, не высовываясь.
А посмотреть было на что. Нижняя рубашка тонкого полотна обрисовывала гибкую и весьма эффектную фигуру молодой красивой женщины при каждом ее движении. Арина, словно кошка, не спеша потянулась на пороге, будто со сна, перекинула себе на плечо вышитую ширинку, [1] прихваченную в последний момент, и, легко ступая, пошла по мокрой от утренней росы траве к колодцу, словно и не было вокруг никого в целом свете — ни настороженно смотрящих на нее из кустов татей, ни ошалевших от такого зрелища мальчишек с самострелами в избушке у нее за спиной…
— Товсь! — прошипел Мишка отрокам, догадавшись, что хочет сделать эта безумная баба. — Стреляем снаружи, сразу от двери, первым выхожу я; Леонид и Афанасий не стреляют — подают заряженные.
Тем временем Арина остановилась возле колодца, не спеша распустила лежавшие на высокой груди косы, тряхнула головой, повела плечами, перекидывая волосы на спину, потом поставила ногу на колодезный сруб, подтянула рубаху выше бедра и стала что-то там рассматривать с самым отрешенным видом.
Зрелище было еще то! Даже Мишку проняло, а уж отроков-то… Кто-то шумно сглотнул, кто-то громко засопел…
«Как они стрелять-то будут? Самострелы в руках гуляют, как у пьяных. Ну дает баба! Клюнут, блин, не могут не клюнуть!»
Неожиданно Мишка спиной почувствовал, что над ним кто-то навис. Оглянулся — Немой. Встрепанный, с отекшим лицом, с налитыми кровью глазами, в руке меч… А Арина наклонилась к сложенной рядом с колодцем поленнице, да так умудрилась, что обтянула рубашкой круглый зад.
И не выдержали такого издевательства тати, ну не могли выдержать! Не таясь в предчувствии скорой забавы, на поляну из кустов с гиканьем и уханьем вывалились семеро. Один — с перевязанной рукой, другой прихрамывает — и туда же! Правда, все при оружии и в доспехах, но на дверь в избушку и не обернулись — обступили Арину полукольцом, а она даже не вздрогнула, не оглянулась, как будто не слышала ничего, так и стояла, наклонившись, и что-то в поленнице искала или вид делала, что ищет.
— Вперед! — Мишка выскочил за дверь, послал болт в одного из татей, не глядя отбросил разряженный самострел в сторону, выхватил ножи, метнул один за другим. Сзади защелкали самострелы отроков. Четверо татей повалились на землю, трое же, так и не дойдя до Арины, резко развернулись, хватаясь за оружие, сразу позабыв про соблазнительницу.
Мимо Мишки, чуть не сшибив его, пролетел Немой, в несколько прыжков оказался возле татей, и тут же один из них скрючился с распоротым животом, а второй, безуспешно попытавшийся парировать удар, рухнул с рассеченной шеей. Андрей дернулся в сторону третьего, но тот уже валился на землю от Арининого удара топором в спину. Видно, в дровах у нее колун лежал, его и искала там…
«Да, сэр Майкл, сражение было коротким и победоносным, как в идеологически правильном кино про войну. Позвольте вас поздравить, враги повержены добрыми молодцами без потерь в живой силе и технике! Добро торжествует над злом! Ох, а дама-то наша…»