– Понятно. А как же вы сами хотите решить этот вопрос? В смысле единства нации, готовности к самопожертвованию и прочее?
– Верой, мой брат. Мы построим по стране множество новых храмов, оснащенных по последнему слову техники. Я горжусь тем, что первый поставил на кафедру микрофон и слова моей проповеди стали разносить волны радио; мы пойдем дальше и поставим в храмы телевизионные камеры. Мы обновим духовную музыку, в церквях будет играть джаз, понятный простому народу. В церквях будут репродукторы и цветные прожекторы – один русский композитор, кажетcя Скрябин, придумал, как усилить эффект музыки игрой света.
– Храм с цветомузыкой? И пульт с микшером и проигрывателями, где можно делать ремиксы из записей музыки и проповедей?
– Прекрасная идея! У вас в будущем так делают?
«Классная будет дискотека… Похоже, тут у всех от борьбы за власть башни рвет. А где не рвет?»
– Православная церковь, она, знаете, в этом плане тормозит. («Orthodoxal Church is orthodoxal, you know» [66] , – перевел Рэнкин.) Меня, собственно, еще один маленький вопрос интересует: в каком я здесь качестве? Пленник, заложник?
– Вы у нас в гостях. И можете уйти в любой момент.
– Даже так?
– Я попрошу только об одном: если решите уйти, обязательно сначала определите, куда и к кому. Без надежных и влиятельных друзей вы здесь не сможете выжить. За вами охотятся спецслужбы разных стран, охотится коза ностра – криминальному миру тоже интересны ваши знания, вы интересуете ряд террористических и анархистских организаций, наконец, в одиночку на шоссе вы можете просто стать случайной жертвой грабителей, пьяной компании или банды подростков. Собственно, единственный путь у вас отсюда – это обратно к Даллесу, но помните, что у него вам придется работать против России. И оттуда вас живым уже не выпустят. Хотя бы потому, что вы слишком много узнали.
– А отсюда выпустят? Хотя я слишком много узнал?
– Да. Потому что мы подчинены законам Всевышнего. Всевышний требует от нас свободы совести и вероисповедания. Всевышний требует достойной оплаты труда каждому рабочему, чтобы он не выживал, а жил полноценной жизнью. Всевышний требует, чтобы права человека были превыше прав собственности. Мы называем это общественным правосудием.
– Тогда зачем надо было меня похищать?
– Чтобы вы смогли услышать и другую сторону и сделать свободный выбор, а не быть пешкой в чужой игре.
– Спасибо… Мне уже доводилось делать свободный выбор.
– Именно так. Свободный выбор между реставрацией макиавеллизма с его массовыми убийствами и массовым голодом и Богом данным общественным правосудием.
«Так. Чего-то я не догоняю».
– То есть я должен уверовать? Прийти в лоно церкви?
– О нет, брат мой. Три года назад я сказал: чтобы преодолеть свалившееся на нас бедствие, надо объединить силы людей разных вероисповеданий, католиков и протестантов, евреев и безбожников. Повторяю, это было сказано публично, вы можете найти в библиотеках подшивки газет и проверить. Отец Кофлин пригласил в Национальный Союз Общественного Правосудия и евреев, и безбожников. Я не отступаюсь от своих слов. Не спешите с выбором, подумайте. Будьте пока моим гостем в доме нашего союза.
– А не будет ли слишком накладно кормить меня? Если я буду слишком долго думать?
– Вы привыкли есть хлеб, который заработали трудом. Праздной жизнью вы сами жить долго не захотите.
– Допустим. Тогда можно узнать: чем я могу отблагодарить вас за гостеприимство?
– Для начала – напишите статью о будущем. Не о технике – просто о будущей жизни в вашей Ар-Эф. Никакой пропаганды, пишите одну правду. Я же знаю, в какой декадентский капитализм вы попали. Напишите о расслоении общества, о низких зарплатах большинства, которых хватает лишь на самое скромное существование, и задержках ее выплаты, о разрушении науки, образования и промышленности, о кровавых беспорядках в республиках бывшего Союза и ужасных актах терроризма. Ведь все это – правда, и вы лучше меня об этом знаете. Все это будет опубликовано в журнале «Общественное правосудие». Кстати, недавно федеральным служащим стали выдавать целевую компенсацию для подписки на этот журнал.
– А не проще ли было обязать их подписаться?
– Во-первых, это коммунизм, ибо нарушит право собственности на заработанные деньги, во-вторых, это глупо, ибо тогда все просто возненавидят журнал и то, что там написано. Ваша комната наверху, там есть пишущая машинка с русским шрифтом. Рэнкин переведет, он остается здесь. Мне пора отбывать по своим делам; если захотите меня видеть, сообщите Рэнкину. Еще раз повторяю: вы здесь мой гость.
Комната на втором этаже оказалась обставленной хоть и без роскоши, но с комфортом, и своей рациональностью напомнила Виктору СССР второй реальности; в глаза лишь бросалась старая, как на профессорских дачах из довоенных фильмов, мебель и висевший над двуспальной деревянной кроватью вместо распятия раскрашенный портрет Сталина, где аккуратным фотомонтажом костюм был заменен на английский полувоенный френч. Видимо, в словах первого контактера что-то поняли слишком буквально. Из раскрытого окна доносился разговор сидевших в саду охранников с дробовиками. На столе действительно стоял футляр с пишущей машинкой, ну и, конечно, на тумбочке красовался компактный пятиламповый приемник. Еще письменный стол украшала ваза с букетом роз.
– Чего-нибудь не хватает? – услужливо спросил сопровождавший его Рэнкин.
– Нет, спасибо, самое настоящее американское госпиталити. Я собираюсь сейчас попробовать осмыслить материал для статьи. Пребывание в вашей стране дало мне массу новых идей, надо это все попытаться привести в порядок.
– Тогда я не стану вам мешать, – произнес Рэнкин и исчез за дверью.
Было самое время подумать над ситуацией.
«Интересно, как бы действовал на моем месте советский разведчик? Наверное, что-то сразу придумал, его же специально долго готовили, а не так, как меня. А тут даже и про этого Кофлина ничего не сказали. Может быть, надеялись на то, что в будущем я лучше про него знаю?»
Виктор нагнулся к букету и понюхал золотистую чайную розу. Она почти не пахла; казалось, запах был спрятан в глубине цветка.
«Попробуем дойти логикой… Во-первых, почему этот пастор, судя по всему местный агитпроп, крутит президентской охраной? А на самом деле это просто: немцы именно через него сообщили о покушении на Лонга, вот Главрыба и дал ему карты в руки насчет безопасности своего тела. Он же его спас – вот и… в знак благодарности. Это ничего, что он раньше в спецслужбе не был. Мало ли какое ведомство под кого суют по личным связям с боссом».
«Так, а вот тут могут быть микрофоны в отдушине, – подумал он спустя минуту. – А включим-ка мы приемник. Путь пишут: слушает приемник…»