– Молодые люди, – проворчал адмирал Торстейн, хотя ни одному из присутствующих не было менее сорока пяти, – она нам самим на руку, если бы толпы зевак, а главное, пресса, знали о наших «победах», нас бы уже сжевали.
– Прямо в сыром виде, без копчения, – дополнил Нил Зэкари.
Атомные лодки обладают чудовищной автономностью. Они способны огибать земной шар не всплывая, умеют по два-три месяца дрейфовать подо льдами Арктики, возможно, они могут вообще не появляться на поверхности годами. Их уникальную автономность портят люди, доброкачественно состряпанные природой-мамой существа, но, к сожалению, для иных целей – не для сидения в замкнутой, плохо пахнущей, герметично закупоренной трубе, нуждающейся в постоянном обслуживании.
Сейчас группа таких существ, относящаяся к разным социальным классам, но в настоящий момент поставленная почти в одинаково вредные для жизни условия, хуже того, сросшаяся сплетением функциональных обязанностей до состояния симбиоза, передвигалась вместе со своей обитаемой трубой в солоноватом жидком растворе, покрывающем три четверти поверхности планеты Земля. Глубина погружения в раствор составляла сто метров. Скорость перемещения – шесть узлов. Могла ли запаянная и задраенная труба перемещаться глубже и быстрее? Ответ положительный. Однако цель ее перемещения была не в попадании куда-нибудь как можно торопливее, а в тщательном наблюдении за окружающим миром. Хитрость наблюдения состояла в том, чтобы самим оставаться необнаруженными. Существа, находящиеся внутри, вообще были лишены возможности общаться с внешней действительностью напрямую, даже органы зрения, предоставляющие обычным людям более восьмидесяти процентов информации о мире, они не имели физической возможности применить – в их лодке не прорезали ни одного иллюминатора. Наверное, правильно – что они увидели бы на такой глубине? Ведь жидкость, покрывающая три четверти планеты, не обладает свойством свечения, она просто прозрачна, потому в самом верхнем слое приятна для глаза.
Короче, по всему комплексу причин разумные существа внутри своей лодки были вынуждены воспринимать внешнюю действительность посредством огромного числа сложных передаточных механизмов, да и то не все, а только избранные, согласно полученным предварительно специальностям. Основная масса была вынуждена верить избранным на слово, иначе они бы вообще превратились в законченное сборище солипсистов.
(Будучи в каком-нибудь славном приморском городе, обладающем солидной, охраняемой КПП военно-морской базой, вы, если приглядитесь к окружающей толпе, всегда узнаете в ней подводника: взгляд у него открыт миру и до жути внимателен, словно капитан судна только что позволил ему заглянуть в окуляр выдвинутого перископа, а уши стоят торчком – он верит любой информации, направленной в его сторону. Между прочим, существует специальная секретная директива, предписывающая подводникам-ветеранам запрет на просмотр телевизионной рекламы – они слишком доверчивы.)
Кроме приборов, слушающих гидроакустические шумы враждебного сухопутным жизненным формам окружения, на лодке еще имелся порядочный арсенал. Он состоял из торпед двух калибров, а также ракетоторпед. Надо сказать – применять их в данном рейсе было строго-настрого запрещено, так что, по всей видимости, они были сложены внутри для солидности или балласта.
Лодка имела внутри себя российский флаг, вывешиваемый поверх рубки только у родного причала, но тем не менее была построена еще в период тоталитарного коммунистического правления. Россия унаследовала ее без завещания, по праву принца крови – это случилось в очередной переходный период, когда одна цивилизация катастрофически сгинула, а другая волшебно возникла, словно птица феникс из груды пепла, обновленная с головы до пят.
Атомная атакующая субмарина имела перед собой абсолютно мирную цель – сбор информации об активности дружественного американского флота – бывшего оплота империализма и поджигателя войны, а ныне стража демократии, народности и частной инициативы.
Кто сомневается, что в нашем мире присутствует волшебство?
Ничего хорошего из демонстрации Ричарда Дейна Адмиралу не получилось. Вообще не стоило делать столь рискованные эксперименты со старым человеком. Могло ведь совсем плохо кончиться. Как-то со всеми этими переездами с места на место, когда спецгруппа крейсировала от Москвы до Владивостока, убеждая Павла Львовича в доброкачественной реальности мира, они все, включая Панина и непосредственного начальника – Воронкевича, начали считать Адмирала эдакой не имеющей трения, волшебной, жизнестойкой машиной, умеющей без сучка-задоринки переносить поезда, самолеты и десятилетия сумасшедшего дома. А ведь не составляло труда учесть в плановых расчетах его возраст. Не нужно было уподобляться гениям, дабы предположить, что отсутствие в реальности могилки героя-сына и фактическая невозможность посетить место захоронения супруги могут пошатнуть какие-нибудь винтики в голове испытуемого, а если все его истории – чистая импровизация, то вообще опрокинуть внутреннее мироздание. Можно ведь было прикинуть, что не сахаром, и даже не слабенько подслащенным сиропчиком являлась жизнь Адмирала. Да и вообще, ведь даже с памятью у него не все, ой не все было в порядке. Про небывалые морские баталии мог он распространяться с горящими глазами по многу-многу часов, а, например, при каких обстоятельствах угораздило очутиться в доме умалишенных – не помнил абсолютно. Были и другие пробелы. Правда, консультант-психолог – майор Масютин – успокоил, подчеркнув, что провалы памяти в возрасте Гриценко вещь нормальная, и чем дальше по жизни, тем ярче большинство людей вспоминает давно забытое и смутнее видит настоящее.
Но ладно начальники, высоко сидящие, чего-то недоглядели – простительна их толстокожесть, но Панин, непосредственно общающийся с «объектом», тоже хорош – нашел, что ляпнуть в самом начале встречи:
– Знакомьтесь, Павел Львович, империалистический «ястреб» – Ричард. Не шучу – отпетый американский агрессор. Для своих истребительных целей использует в качестве аэродромов авианосные корабли с ядерным двигателем. Вообще, всю сознательную жизнь участвует в «дипломатии канонерок».
Даже представленного покоробило, а погруженный в себя Адмирал тревожно вскинул голову.
– Павел Львович, – внезапно вспомнил глаза-лазеры однофамильца старика Ричард Дейн, – вы уж простите своему земляку его чекистские методы. Он ляпнул не подумавши.
– Похож? – спросил Дейна Панин, уже понимая свою бестактность и проклиная про себя Ивана Денисовича Воронкевича, разработавшего программу происходящего представления.
– Да, есть что-то.
– Павел Львович, скажите, – обратился к Адмиралу Панин, – а сколько лет сейчас было бы вашему младшему?
– Что вы от меня хотите, товарищ старший лейтенант? – неприятным голосом поинтересовался Гриценко. – Все в игрушки свои играете, да? Может, этот мужик и правда американец, так что с того? Вы решили представить очередное доказательство моего помешательства?