– Сдурело это головоногое, что ли? – удивился Григорий.
Экран локатора беззвучно свидетельствовал: кальмар совсем рядом, а компьютер был вежлив, но настойчив: запуск торпеды не рекомендуется – цель слишком близка.
Пауро не успел ответить добровольцу – эсминец сотрясся. Грига упал на пульт, вахтенные офицеры успели схватиться, кто за что.
– Вот он! – заорал рулевой, тыча пальцем. Пауро поправил фуражку и глянул по ходу – над скругленным носом эсминца взметнулась роща толстых серо-буро-малиновых дерев-щупалец, и кальмар с разбега, двигаясь как реактивный снаряд, забросил себя на полубак «Карахаупо». Эсминец резко осел на нос.
– Полный назад! – заорал Пауро, с ужасом встречая немигающий взгляд огромных глаз моллюска.
Турбины натужно завыли, прогоняя воду через носовые водометы. Эсминец подался кормой, но гостя из пучин не стряхнул. Чудовище лезло и лезло, цепляясь руками за носовую пушку и сворачивая ей ствол, хватаясь за мачту и сминая решетку радара. По корпусу прошла дрожь.
– Все наверх! – крикнул Пауро. – Боевая тревога! Ругая себя последними словами, он взлетел по трапу на площадку, где стояли крупнокалиберные пулеметы – всё, к чему свелась мощь боевого корабля. Ни ракеты, ни лазеры использовать было нельзя – не топить же самих себя?!
– Чтоб тебя разорвало! – ругался кавторанг, проклиная и кальмара, и собственную глупость.
Ухватившись за ручки спаренного пулемета, он развернул стволы, ловя громадные глаза – мокрые, гнилые, текучие.
Щупальце просвистело над самой головой Вефаунуи – порывом снесло фуражку. Кавторанг сжал зубы и гашетки.
Загремела очередь. Реактивные пули, пронизывая тело кальмара, рвались под ним тупыми хлопками, глухо колотя по палубе.
Манус – веслообразное утолщение на ловчем щупальце – возникло прямо перед Пауро. Кавторанг ясно видел россыпь присосок – розовых баранок, и черных крючьев, не в лад царапающих воздух.
– Получай, зараза! – заорал Вефаунуи и прошелся очередью наискосок.
Пули оторвали манус, на китель кавторанга брызнула зеленая кровь, а в нос ударил смердящий аммиак.
Сбоку зататакал еще один пулемет – это Грига разил супостата, спина к спине у мачты.
Кальмар окривел. Кальмару оторвало пару рук. Его нашпиговало сотней пуль, но он все еще боролся, тянулся изо всех сил к площадке, где прыгали его враги.
Две багровые руки оторвали трап и, как молотом, принялись колотить им по надстройке, сгибая стойки и круша прожектора.
– Патроны давай! – проорал Пауро, стараясь одолеть голосом грохот ударов по корпусу корабля. – Патроны! Жожо! Слышь?!
Жан, курчавый матросик с Вити-Леву, услышал и нырнул в люк за кассетами.
Кальмар воспользовался прекращением огня. Растянутым рывком продвинулся к самой надстройке. Он полз, оставляя лужи вонючей крови и липкой сепии, но полз. Его тело свешивалось за оба борта, перебитое щупальце волочилось, макая обрубок в воду, но мегатойтис упорно близил встречу с врагом. Руки его, чмокая присосками, забрались на боевую площадку, судорожно шаря по ней. Грига, бледный, как парадная форма, шарахнулся от извивающейся конечности. Пауро перепрыгнул вздрагивающее щупальце и крикнул:
– Уходим!
Зикунов мигом скакнул в люк, роняя Жожо.
– Какие патроны?! – донесся его крик.
Пауро Вефаунуи, сбитый с ног рукой кальмара, ударившей наподобие кнута, упал и покатился. Щупальце поднялось перед ним аркой, и кавторанг юркнул под нее, ужом ввинчиваясь в люк. Крышка звонко захлопнулась, видно сбитая щупальцем.
– Гранаты нужны! – сказал Пауро, поднимаясь с барахтавшегося Григи.
Тот, спотыкаясь, кинулся в каюту и вернулся с ящичком гранат, похожих на авторучки, – щелкни и бросай. Арсенал эсминца был пуст – музей все-таки, но нашлись доброхоты, подбросили боеприпасов.
Выбравшись на палубу, Вефаунуи обежал надстройку по левому борту. Впереди, за спасательной капсулой, шевелилась коричневая живая масса. Сжимая в руке целую пригоршню «авторучек», Пауро вытащил одну, щелкнул взрывателем и швырнул. Бледная вспышка, краткий гром – и вони прибавилось. Два раза рвануло с противоположного борта.
К Пауро подбежал Жожо, потрясая старинным гранатометом.
– Огонь! – махнул рукой кавторанг.
Гранатомет заплясал в руках Жожо, бабахая и сотрясая воздух разрывами. Граната за гранатой впивалась в моллюска, жесткое кальмарье мясо летело клочьями.
Чудовище дрогнуло, стало скатываться обратно, но вернуться в родную стихию было сложно – всякие железки и пластмасски, торчащие из палубы, держали кальмара как зубы кашалота.
С боевой площадки застрочил пулемет, опорожняя кассету. Смолк. Опять открыл огонь.
Пауро брезгливо отскочил от подтекающей зеленой лужи.
– Готов! – разнесся голос Григи сверху. – Капитан! Кальмар сдох!
– Я слышу! – рявкнул Вефаунуи и перескочил на спасательную капсулу. Палубы с нее видно не было – десятки тонн склизкого «морепродукта» погребли ее, исходя вонью, истекая зеленью.
– Жожо! – подозвал Пауро фиджийца. – Дуй вниз и зови всех наверх – будем убирать эту падаль…
Кавторанг зажмурился и потряс головой. Великие небеса… Пятидесятиметрового гада надо будет пошинковать и мелкими порциями посбрасывать в море… Та еще работенка!
…Без обеда, до самого ужина команда «Карахаупо» очищала палубу от расползшейся туши мегатойтиса. Перемазались все – от стармеха до кавторанга. Умаялись так, что заснули там, где стояли, – прямо в липких, грязных, вонючих комбезах, посреди выдраенной палубы. Запашок еще витал над кораблем-музеем, но к нему уже притерпелись.
Кое-как обмывшись, проглотив сухпаек, Пауро ощупью добрался до каюты и свалился на разобранную постель. Неимоверным усилием он заставил себя выйти на связь и доложил командованию:
– Гигантский кальмар напал на эсминец «Карахаупо», видимо, принял нас за кашалота… Кальмар уничтожен. Корабль требует ремонта… Конец связи.
Пережив морское сражение с чудовищем глубин, Грига почувствовал позыв к покою и чувственным удовольствиям, ибо страсть к приключениям была утолена с перевыполнением плана. С Таити, куда дотелепался «Карахаупо», Зикуновишна вылетел обратно на ИТО Витязя – ударно отдохнуть – и поработать, когда одолеет такое странное желание.
Берег ИТО поднимался выше, чем у «натуральных» атоллов, – метров на пять, поэтому даже сильные тайфуны не заливали его волнами. Кольцевой риф прорезали три глубоких прохода – это было удобно для катеров и субмарин, беспрепятственно минующих рифовый барьер в сотню метров шириной, но приходилось загораживать каналы решетками, дабы акулы не проникли в лагуну.
Узловатая, иззубренная поверхность кораллового рифа вся была в промоинах и стоковых ложбинах, и вода стояла где по щиколотку, где по колено. Ветви кораллов соревновались здесь в расцветке с рыбами и моллюсками. Кое-где торчали коралловые останцы и отдельные глыбы, а ближе к океану, в зоне прибойных желобов и гребней, безостановочно набегала и отступала пенящаяся вода. Волны откатывались, обнажая коралловую гряду, красную от бурых водорослей, – остров словно скалился, показывая зубы океану: врешь, мол, не возьмешь!