Рана не зарастала. Я пил по-черному. Лишился квартиры, обрел взамен ветхую комнату в сталинском доме. Отдел собственной безопасности расформировали, сотрудников разбросали по райотделам. «Ты знаешь, что такое Саяны?» – спросил однажды начальник управления полковник Стриж. «Вода такая, – буркнул, – и горы, кажется». «Причем недалеко, – согласился полковник. – Выбирай, Артем, – либо едешь начальником уголовного розыска в курортный... хм, городок – там как раз образовалась вакансия, – либо прямым ходом в психушку. Поверь, там тебя встретят с распростертыми объятиями. А Саяны – единственное, что я могу для тебя сделать: тамошний «шериф» Неваляев – мой старый боевой товарищ и неплохой мужик».
В психбольницу мне почему-то не хотелось. Умеют в наших широтах избавляться от неугодных...
Телефонный звонок посреди ночи прозвучал, как взрыв над Хиросимой. Я схватился за будильник, слетел с кровати, потащился к тумбочке, наступая на кота, который тоже хотел знать, что происходит, и вообще, поставил целью своей жизни свернуть мне шею.
Я так и чувствовал, что назревает культмассовое мероприятие.
– Артем! – Неваляев был взволнован, голос вибрировал и царапал ухо. – Живо ноги в брюки! Десять минут назад из закрытого блока психоневрологического диспансера сбежали Сивохин и Хрипач! Ваша клиентура?
– Наша... – растерялся я. Вот так фокус.
– Взломали замок, ушли через заднее крыльцо, охранника приласкали поленом, отобрали карабин... Свистнули фургон на КПП... У этих военизированных придурков хватило ума помчаться за ними на «Жигулях». Докладывают, что те рванули на Аркалы – а там кругом тайга... Охранники пробили им шины, те повытряхивались – и в лес. Одному из парней прострелили ногу, другой – подвернул. Сидят теперь на обочине и ждут помощи. Далеко не уйдут, Артем, непролазно там... В общем, ваших уже собирают, даже Крюгера, жди, сейчас за тобой заедут. Четверо сержантов из постовой, плюс ваш отдел – больше никого. Обуйся соответственно – там не паркет...
– Так пусть милиция и ловит, – возмутился я. – Операм, что ли, по тайге лазить?
– А ну цыц! – заорал Неваляев. – Едрить тебя в качель, Богатов! Кто лучше вас знает их повадки?
Тут наш шеф, к сожалению, прав. Клиенты – не из тех, что маются по психушкам с изысканным фамильным безумием. Обоих взяли в Убей-Поле месяц назад – с пальбой, фейерверком. Оба проходили психиатрическую экспертизу в закрытом блоке. Недавно освободившийся Хрипач прибыл к бывшей сожительнице и сильно осерчал, застав ее с хахалем. Хахаль прыгнул в форточку и кликнул ментов, а пока те чесались, Хрипач в капусту рубил сожительницу. То, что осталось от женщины тридцати восьми лет, наводило на некоторые сомнения в душевной вменяемости преступника. Сивохин «мигрировал» в Рыдалов из Абахи, где его ловили полгода и даже окрестили «абахинским душегубом». Этот вурдалак специализировался на одиноких мамах с малолетними детьми, проживающих в частном секторе. Выслеживал, вкрадывался в дом посреди ночи, мамашам резал горла, а над детьми надругался с нечеловеческой жестокостью. После трех эпизодов стало ясно, что работает один маньяк, определился почерк, случайные очевидцы нарисовали пару примет, и милиция наконец взялась за дело. Понимая, что гулять на воле остается недолго, Сивохин рванул в Рыдалов, где его и повязали на второй день. И Хрипача, и Сивохина раскололи, как тыкву, дело передали в суд, для порядка назначили экспертизу...
Эта ночь навсегда останется в памяти. «Рафик» прыгал по колдобинам. Мы неслись на запад от Рыдалова – в Аркалы, до которых было верст сорок с гаком. Водитель берег генератор – свет в салоне не включал. Но уже наступал рассвет, вырисовывая хмурые лица милиционеров, возбужденно дышащего Веньку Лиходеева, растянувшегося на заднем сиденье Крюгера, у которого карман отвисал, как печень у алкоголика.
– Тебя-то, Крюгер, за что привлекли? – по привычке подкалывал сослуживца Венька.
– А х-хрен его знает... – бормотал Крюгер, для которого шесть часов сна были что слону дробина. – З-за задницу, з-за что же еще... Нинель н-не разобралась, а этот М-мухтар – с-сержант Артюхов – к-как поволок меня в машину... я, ей-богу, м-мужики, ни х-хрена не соображал...
– А ты в кармане поройся, – подсказал я. – Пьешь без памяти, а дело знаешь.
– Т-точно, – обрадовался опер, полез в боковой карман, и через несколько секунд целебная жидкость заструилась из фляжки в горло.
– Сивуха, – брезгливо морщился Венька.
– Сам ты сивуха, – обиделся Крюгер, обретая способность связывать слова. – Между прочим, непутевые коллеги, это достойный дагестанский коньяк, который вы в Рыдалове не найдете ни за какие деньги. Используется в исключительных случаях.
– У нас такая большая зарплата? – не понял Венька.
– Послушайте, юноша, – в голосе Крюгера зазвучали менторские нотки, – что вы понимаете в красивой жизни? Вот почему, по-вашему, Лев Толстой всегда ходил в рубахе и лаптях?
– Почему? – спросил Венька.
– А потому что обожал хороший коньяк, дорогие сигары и красивых девочек.
Засмеялись все, даже водитель.
К месту старта таежной гонки мы прибыли минут через десять. Я уже подозревал, что командовать парадом придется мне. Первым выскочил из машины. Часы показывали четыре двадцать восемь, до рассвета еще дожить надо, но тайгу уже опутывала предутренняя хмарь. Пока проведем «перекличку», поставим задачу – пройдет еще минут десять, фонари не понадобятся. Дорогу украшал утрамбованный мордой в кювет фургон, на соседней обочине загорала заглохшая «Нива», а в кустах по левую руку что-то шевелилось – милиционеры, не особо проявляя галантность, выкорчевывали из зарослей обезноженных охранников психушки.
– Туда они пошли, – дружно показали охранники на юг. – Двое их, точно. Вооружены одним карабином.
– Слышь, старшой, – просипел Артюхов, собирая своих подчиненных, – повествуй, чего делать, а то прохладно здесь чего-то.
– Артем, эти уроды в тайге не выживут, – поучал меня очнувшийся Крюгер. – Залягут где-нибудь. В землю зароются.
– Зимовье здесь старое – в четырех верстах, – вспомнил тощенький милиционер. – Когда я маленький был, мы с батькой сюда за лисой ездили. Точно помню – версты четыре.
– Нет там зимовья, – возразил другой милиционер, – на хрена оно тут нужно? Зверья в округе с гулькин хрен осталось. Старик Савельев – он работал у нас в гараже – пасеку себе завел, мед бочками производит, а старуха его на автостанции продает.
– Туда и пойдем, – согласился я. – Артюхов, давай своих головорезов на фланги, а мы с ребятами – по центру. Да не валить толпой – рассредоточиться.
– А как рассредоточиться? – икнул не сведущий в тактических действиях лопоухий патрульный.
– Побатальонно! – зарычал я. – Пошли, пошли... Да осторожнее, мужики, нужно сделать все, чтобы не обнаружить свои трупы в новостях. Об опасности предупреждаем выстрелами в воздух. Можно на поражение...
– Нужно на поражение, – проворчал Лиходеев.