— Обещаю. Это мудро, Владимир Александрович. И я доверяю его вам, как говорится, с легким сердцем.

* * *

Прошло несколько дней. Мы успели съездить в Зальцбург, показавшийся мне поистине сказочным городом, переночевали там и на два дня смотались в Вену. Владимир Александрович так много знал об истории этих в высшей степени музыкальных городов и умел так интересно рассказывать, что мы с Гошкой слушали его буквально открыв рот. Потом мы с удовольствием вернулись в наш уютный дом.

Владимир Александрович сказал Гошке:

— Георгий, ты не удивляйся, в связи с твоим переездом сюда, нам с мамой придется решить ряд вопросов, так сказать, юридических, поэтому завтра мы с утра поедем по этим делам.

— Ладно, а я смотаюсь в зоопарк, охота посмотреть на жирафика! Мам, а ты не хочешь?

— Хочу, но позже! Завтра у нас дела.

И утром мы уехали. Оформление заняло кучу времени и нам предстояло еще множество формальностей. Мы возвращались домой под вечер, усталые до изнеможения. Еще из машины я увидела, что за столиком в саду сидят Гошка и какой-то мужчина. Я пригляделась, и мне стало нехорошо. Это несомненно был Миклашевич.

— Кто это? — спросил Владимир Александрович. — Я его не знаю.

— Один из двух зайцев, — вырвалось у меня.

— Мне всегда казалось, что погоня за зайцами не твой жанр, — усмехнулся он.

— Конечно, эти зайцы сами за мной гоняются.

— А ты?

— А я, кажется, заблудилась в трех соснах. Черт его принес!

— Я так понял, это не тот заяц?

— Откуда я знаю… Хотя вы правы, не тот.

— А я сам на него посмотрю, вдруг ты ошибаешься…

— Нет, этого зайца я хорошо знаю.

Но нам навстречу уже бежал Гошка, на его мордахе была написана искренняя радость. Миклашевич неспешно, деликатно шел за ним.

— Мам, дядя Митя приехал!

— Да уж вижу!

— Мам, поздравляю! Ты почему мне ничего не сказала?

Мне опять стало нехорошо.

— О чем это ты?

— Как о чем? О свадьбе!

— Олесенька, я так соскучился! Познакомь же меня с Владимиром Александровичем! Я, разумеется, прекрасно знаю вас, как потрясающего пианиста, неоднократно бывал на ваших концертах, но лично не имел чести…

Да я готова поклясться, что он даже забыл, где находится консерватория! Но Владимиру Александровичу его слова несомненно были приятны.

— Олеся, кажется, впала в ступор, посему представлюсь сам — Дмитрий Миклашевич, архитектор и будущий муж…

От его наглости я и впрямь впала в ступор. А они уже пожимали друг другу руки.

— В юности я всегда бегал на ваши концерты, особенно если в программе была H-moll’ная Шопена. Лучше вас ее никто не играл! А восьмая Прокофьева! Знаете, у меня есть запись Лондонского концерта восемьдесят второго года…

От изумления у меня в зобу дыханье сперло. Никогда в жизни я не слышала о его увлечении серьезной музыкой. А Владимир Александрович внимал ему более чем благосклонно. И Гошка смотрел ему в рот. Что же это такое?

— Господа, вы, вероятно, устали и голодны, а посему я предлагаю всем через полчасика поехать в ресторан, мы поужинаем и обсудим наши с Олесенькой, так сказать, матримониальные планы… Ужин обещаю дивный! Я знаю здесь неподалеку потрясающий ресторанчик. Фантастика, пальчики оближете. И я уже выяснил у Гошки, что вам это заведение незнакомо!

Обаяние было включено на полную мощность. Не поддаться ему просто невозможно. Проклятый паук, уже затянул в свою паутину и свекра, и сына, да и я уже начинаю барахтаться как измученная муха-цокотуха. А где мой комарик? Нету!

— Мам, а он классный! Ты почему мне ничего не сказала? — шептал Гошка, провожая меня наверх.

— Да что я должна была тебе говорить? — разозлилась я.

— Ну про замуж! Про свадьбу! Он сказал, что ты уже присмотрела платье для свадьбы, зеленое!

И тут мне в голову стукнуло, что это просто потрясающий эпизод для романа! Злой заяц берет ее нахрапом… Правда, в отличие от меня, Марина хочет замуж.

— Мам, а я тоже хочу на вашей свадьбе гулять! Дядя Митя обещал!

— Да? Может, он сказал, где будет свадьба и когда? Мне здорово интересно!

— А ты что ли не знаешь?

— Понятия не имею!

— Да ладно! — не поверил мне сын.

— Ей богу! Мы с Митей поссорились накануне моего отъезда…

— Да, он говорил… И приехал просить прощения… Он тебя жутко любит! Мам, я лично за! Он классный!

— Ты за? А я вот против.

— Он это тоже сказал, что ты здорово кобенишься, но просто потому что ты женщина, а женщины любят кобениться…

— Чего только не узнаешь о себе… Хорошо, Гошка, мне надо принять душ и переодеться.

— Значит, ты согласна поехать на ужин?

— У меня что, есть выбор?

— Нет, мамуля, у тебя нет выбора! Ура!

Выйдя из душа, я подошла к окну. За столом на лужайке Миклашевич с Гошкой играли в шашки. Но вот Гошка вскочил, радостно вскинув руки, видимо, выиграл и оба чему-то стали смеяться.

Все это казалось мне бредом, так не бывает, по крайней мере я ни с чем подобным в жизни не сталкивалась. Или Миклашевич действительно меня любит? Не может такого быть. А почему собственно? Да, я не Синди Кроуфорд, но кто сказал, что любить можно только топ-моделей? Ерунда это… Он, как Онегин, с опозданием оценил Татьяну, а она уже другому отдана и будет век ему верна… Но я-то никому не отдана, так почему же не захомутать меня, тем более на горизонте маячит соперник… Но соперник, кажется, уже даже не маячит. И там Арина, ну ее в баню и доброго зайца заодно… Я ж его по сути совершенно не знаю, я даже толком ни разу с ним не говорила, все какая-то ерунда… Он чужой муж, и вообще чужой… Я его не знаю, а Миклашевича знаю как облупленного. Да, я теперь стала совсем другой, он это понял и решил строить наши отношения на совершенно других основаниях… Раньше я была молодой, глупой, безумно влюбленной, безропотно терпела его несносный характер и целиком зависела от него, морально и материально… Теперь же все переменилось. А может, мне и в самом деле надо выйти за него замуж, но жить своей жизнью… Да нет, глупости, зачем выходить замуж, если мне не хочется? Просто чтобы спать с ним в одной постели, услужливо подсказал организм. А может родить еще ребенка? Гошка уже взрослый, он уже оторвался от меня… И теперь я смогу уделять ребенку куда больше внимания… И Миклашевич что-то говорил о ребенке. Мне вдруг безумно захотелось снова услышать упоительный запах младенческой кожи… кормить его грудью, нет, ее, я хочу дочку… И если думать о ребенке, то надо спешить, мне почти сорок, откладывать нельзя… Все эти мысли и ощущения вихрем проносились в моей голове, и я начала судорожно одеваться и наводить красоту. Только нельзя сейчас, сегодня, дать ему понять, что я почти согласна. Надо обязательно поставить себя с ним так, чтобы он…