Я это и сама знала, но слышать было все равно приятно.

— У тебя какие-то неприятности? Да?

— Не уверена, что это можно назвать неприятностями, скорее неурядицами. Ничего существенного.

— Ну и слава богу! Но ежели захочешь поделиться или посоветоваться, я к твоим услугам.

— Обязательно и поделюсь, и посоветуюсь, но сперва хочу попробовать сама с этим разобраться, пусть все немножко уляжется в башке, а то и работать мешает и вообще… Думаю, денька через три-четыре мы обо всем поговорим, ладно?

— Ну разумеется! А шла бы ты спать, голуба моя. Гошка все равно смотрит футбол. И тут уж ничего не попишешь.

— Да, пожалуй, вы правы. Я и вправду устала.

* * *

Утром я проснулась от солнца и птичьего щебета. В открытое окно на втором этаже лился чудный воздух. Как хорошо, как спокойно… А может, я зря оставила дома ноутбук? Наверное через недельку мне захочется работать… А может, задержаться тут подольше? Я же не знала, что свекор снял такой чудный дом… И никаких тебе Роз, никаких Миклашевичей. Ура! Нет, не буду о них думать. Лучше подумаю о книге… Моя Марина там оказалась между двух огней. Два мужика, оба в общем-то годятся для нее, каждый по-своему хорош, она стоит перед выбором. Оба добиваются ее, а она в растерянности. Но я должна за нее сделать выбор. Хотя мне тоже они оба нравятся. Но ведь известно, за двумя зайцами погонишься… И заблудишься в трех соснах! А что, прекрасное название — «Два зайца, три сосны»! А ведь у меня тоже вроде как два зайца… Но я ведь ни за одним из них не гонюсь, хотя, если честно, я бы непрочь завести легкий роман с Аполлонычем. Я просто убеждена, что роман с ним был бы именно легким, ни к чему не обязывающим. Он не собирается расставаться со своей Ариной, мне тоже он триста лет как муж не нужен, но нас явно тянет друг к другу, хотя его ретирада под кровать в будке лодочника до сих пор вызывает у меня смех вкупе с легким презрением. И все-таки надо дать ему шанс реабилитироваться. Но как? Не звонить же ему… А я попрошу Лерку! Да, именно, попрошу ее позвать нас обоих в гости. Вот, один заяц уже появился. Заяц за которым я, вроде как, гонюсь. Но уж Миклашевич в зайцы никак не годится, он даже в любимые зайчики не годится. Он — волчара, хотя нет, он просто противный злой заяц из «Ну, погоди!». Терпеть его всегда не могла. Не Миклашевича, а мультипликационного зайца. Миклашевича я любила… Еще как любила! У меня просто снесло крышу, когда я наконец переспала с ним… Какой он был тогда милый, влюбленный, нежный, веселый, и это не говоря уж о сексуальном впечатлении, которое он на меня произвел… Помню, мы тогда поехали вдвоем в Израиль, и нам было так здорово вместе… Мы столько смеялись… Помню, однажды утром я проснулась, он спал рядом и я сказала себе: я люблю в нем все, каждую его ресничку в отдельности, шрам на ноге, родинку на предплечье… Нет, этим воспоминаниям нельзя предаваться, слишком опасно. Лучше вспомню, что было потом. Измены, хамство, несправедливые обвинения, идиотская ревность невесть к кому, принимавшая поистине чудовищные формы… Нет, от этого зайца надо бежать сломя голову. А какую сцену он мне устроил позавчера, когда я в который уж раз сказала, что не выйду за него… И ведь это не от любви. Просто, как я могу в чем-то отказать такому потрясающему типу? Ну, тут уж он вынужден был объяснить мне, кто я такая на самом деле — бездарная баба, ни кожи, ни рожи, обалдевшая от дешевого успеха, невесть что о себе возомнившая. Я пыталась спросить у него, зачем же я такая ему нужна, но где там! Он не слышал меня, и, кажется, себя уже тоже не слышал. Тьфу! Не хочу я больше его видеть и знать.

— Мам, ты спишь? — в дверь просунулась взлохмаченная Гошкина башка.

— Нет, балдею!

— Мам, какие на сегодня планы?

— А никаких. Есть предложения? Излагай!

— У деда сегодня дела, так что мы свободны, а завтра поедем в Зальцбург!

— Это я помню. А давай просто пошляемся по Мюнхену?

— Мам, ты же будешь по магазинам таскаться, я тебя знаю.

— Могу и не таскаться.

— Не хочу видеть твои страдания, — засмеялся Гошка. — Давай знаешь как сделаем? Ты вали по магазинам, а в три встретимся на Мариенплац и пообедаем в ресторане.

— У тебя утром есть какие-то планы?

— Это не планы… а так… — покраснел Гошка.

— Девочка? Как ее зовут?

— Марика.

— Все, договорились. Если хочешь, приводи Марику на обед.

— Нет, мам, это ни к чему, — еще сильнее покраснел сын.

— А сколько ей лет?

Тринадцать! Она клевая, знаешь, ее мама работает в зоопарке, у них там недавно родился жирафик Джимми, ой, мам, он такой! Его еще посетителям не показывают, а я уже видел! Марика иногда помогает там маме, и я тоже… Только ты никому не говори, ладно?

— Ладно. А дед в курсе?

— Конечно, ему тоже Марика нравится. Она будет биологом, как ее мама. У них дома одно время жил котенок пумы, это вообще умереть не встать.

— Котенок пумы… Это мечта… Он мягонький?

— Не то слово… Но его скоро отдали, их опасно в доме держать.

— А ты с Марикой говоришь по-немецки?

— Когда как, но чаще по-русски. Ее мама русская, Евгения Петровна. Тоже кстати клевая тетка, и читает все твои книги. Говорит, что отдыхает душой, вот! Кстати, вставай, дед приготовил завтрак.

— Встаю!

Через десять минут мы втроем уже завтракали на кухне. На столе было все мое любимое и упоительно пахло кофе из кофеварки.

— Мам, хлеб совсем свежий, я смотался в булочную!

— Молодец, спасибо тебе.

— Жених тебе на новом месте не приснился? — лукаво осведомился Владимир Александрович.

— Слава богу, кошмары меня не мучили!

— Какие планы на день?

— С утра курс тряпкотерапии, а днем обед с сыном. Дальнейших планов пока нет.

— Если хочешь, можешь взять сегодня машину.

— Да нет, спасибо, не хочу никаких заморочек, где там парковаться, я ж с ума сойду.

— Пожалуй, это мудро. Лучше взять такси.

Обожаю ходить по магазинам за границей, особенно когда мне ничего определенного не нужно, а деньги есть. Они не так давно у меня появились и я еще не привыкла к ним, они доставляют мне удовольствие, нет, не так — мне доставляет удовольствие их тратить. Я никогда не роскошествую, не покупаю шмотки от кутюр или драгоценности, с ума не схожу, но… Словом, я побрела по любимым мною мюнхенским улицам, никуда не торопясь, ни о чем не думая, просто наслаждаясь жизнью. Через два часа я, накупив всякой нетяжелой ерунды, решила передохнуть в кондитерской, а потом с новыми силами побрела дальше. Ровно в три я в изнеможении присела на край фонтана на Мариенплатц. Вскоре появился Гоша.