Не говоря ни слова, дворецкий покачивает головой, как будто не понимая, почему это входная дверь оказалась распахнутой. Он закрывает ее за нами, и мы свободны.
Лондонский туман скрыл звезды. Они слабо поблескивают тут и там, но не в силах пробить своими лучами слезливое небо.
— И что мы теперь будем делать? — спрашивает Энн.
Фелисити широко улыбается:
— А что угодно!
Плавать над Лондоном в холодный вечер, пользуясь магической силой, — это что-то совершенно невероятное. Тут и там из клубов выходят джентльмены, к ним подъезжают экипажи. Мы видим мальчишек-беспризорников, бедных грязных детей, которые обшаривают дно Темзы у берегов в поисках монетки, но им редко везет. Нам стоит лишь опуститься чуть ниже, и мы можем коснуться крыш театров Вест-Энда или погладить кончиками пальцев огромные готические шпили здания Парламента — что мы и делаем. Энн садится на крышу рядом с величественными часами — Биг-Беном.
— Посмотрите-ка, — смеется она, — я сижу в Парламенте!
— Мы все можем! Мы даже можем пробраться в Букингемский дворец и надеть драгоценности короны! — говорит Фелисити, на цыпочках перепрыгивая с одного шпиля на другой.
— Но т-ты ведь не ста-танешь этого делать? — ужасается Энн.
— Конечно, не станет, — решительно произношу я.
Свобода веселит и пьянит. Мы лениво плывем над рекой, присаживаемся отдохнуть на мосту Ватерлоо. Под нами проплывают лодки, их фонари проявляются в тумане — и снова исчезают. Как это ни странно, я еще и слышу мысли — мысли старого джентльмена в лодке, точно так же, как слышала мысли женщины в Хаймаркете, и джентльменов в цилиндрах, ехавших в нарядных собственных экипажах через Гайд-парк, когда мы пролетали над ним. Мысли звучат тихо, как будто я подслушиваю чей-то разговор в соседней комнате, но тем не менее я знаю, что чувствуют все эти люди.
Старик в лодке набивает карманы камнями, и я знаю, зачем он это делает.
— Мы должны остановить того мужчину в лодке, — говорю я.
— Остановить в каком смысле? — спрашивает Энн, переворачиваясь в воздухе.
— Ты разве его не слышишь?
— Нет, — отвечает Энн.
Фелисити тоже качает головой и ложится в воздухе на спину, как пловец.
— Он хочет покончить с собой.
— А ты откуда знаешь? — спрашивает Фелисити.
— Я слышу его мысли, — отвечаю я.
Они сомневаются, но следуют за мной вниз, в густой туман. Старик тихо напевает балладу о девушке в чепчике, утерянной навсегда; он засовывает в карманы еще несколько камней и передвигается к самому борту покачивающейся лодки.
— Ты права! — говорит Энн.
— Кто там? — вскрикивает старик.
— У меня есть идея, — шепчу я подругам. — Давайте за мной!
Мы выскакиваем из тумана, и старик едва не падает на спину, увидев трех девушек, повисших в воздухе перед ним.
— Вы не должны совершать столь отчаянный поступок, — говорю я вибрирующим голосом, надеясь, что это прозвучит как-то по-неземному.
Старик падает на колени, глаза у него становятся как блюдца.
— Кто… кто вы такие?
— Мы — призраки Рождества, и мы являемся к тем, кто не внемлет нашим предостережениям, — завываю я.
Фелисити громко стонет и прямо в воздухе переворачивается через голову, чтобы усилить впечатление. Энн таращится на нее, разинув рот, и я тоже поражена акробатическим трюком.
— Каким предостережениям? — хрипит старик.
— Если ты будешь продолжать свои чудовищные попытки, на тебя падет ужасное проклятие! — заявляю я.
— И на твою семью, — подвывает Фелисити.
— Да, и на семьи таких ослушников, — решает помочь нам Энн, и мне кажется, что это уж слишком, но сказанного не воротишь.
Однако наше выступление приносит свои плоды. Старик вытряхивает из карманов камни так быстро, что я пугаюсь, как бы он не перевернул лодку.
— Спасибо, — бормочет он. — Да, спасибо вам, это уж точно…
Довольные собой, мы летим к дому, радуясь собственной находчивости и переполняясь самодовольством из-за того, что сумели спасти человеческую жизнь. Когда мы добираемся наконец до района элегантных особняков, меня тянет к дому Саймона. Было бы легче легкого подлететь поближе к нему и, возможно, подслушать мысли Саймона… Я зависаю в воздухе, уже почти повернув в ту сторону, но в последнее мгновение передумываю и вместе с Фелисити и Энн возвращаюсь в гостиную, где нас ждет давно остывший чай.
— Ох, как это было замечательно! — говорит Фелисити, падая в кресло.
— Да, — соглашается Энн. — Только мне хотелось бы понять, почему мы с Фелисити не слышали ничьих мыслей.
— Не знаю, — отвечаю я.
В гостиную осторожно входит маленькая девочка в безупречно аккуратном платьице и фартуке. Ей не больше восьми лет. Ее светлые волосы стянуты на затылке и связаны широкой белой лентой. Глаза у нее такие же голубые, как у Фелисити. Да она и вообще очень похожа на Фелисити.
— Чего тебе надо? — резко бросает Фелисити.
Следом за девочкой входит гувернантка.
— Прошу прощения, мисс Уортингтон. Мисс Полли, похоже, где-то потеряла свою куклу. Я ей говорила, что нужно быть повнимательнее со своими вещами.
Значит, это и есть малышка Полли. Мне жаль девочку, которой придется жить бок о бок с Фелисити.
— Вот она, — говорит Фелисити, поднимая куклу, валяющуюся рядом с ее креслом. — Погоди-ка… Надо сначала убедиться, что с ней все в порядке.
Фелисити устраивает целый спектакль, внимательно осматривая куклу, как будто она доктор, и это заставляет маленькую Полли захихикать, — но когда Фелисити прикрывает глаза и проводит ладонью над куклой, я ощущаю течение магической энергии, которую мы принесли с собой из сфер.
— Фелисити! — окликаю я подругу, нарушая ее сосредоточение.
Она протягивает куклу девочке.
— Забирай ее, Полли. Она в полном порядке. Теперь она будет за тобой присматривать.
— Что ты сделала? — спрашиваю я, когда Полли вместе с гувернанткой отправляется к себе в детскую.
— Ох, только не надо смотреть на меня вот так! — фыркает Фелисити. — У куклы была сломана рука. Я ее вылечила, вот и все.
— Ты ведь не сделала бы ничего такого, что навредит девочке?
— Нет, — холодно отвечает Фелисити. — Не сделала бы.
Едва проснувшись, я наскоро пишу письмо директрисе школы Святой Виктории — я спрашиваю в нем, когда именно там работала мисс Мак-Клити. И Эмили отправляет его еще до того, как чернила успели просохнуть.
Поскольку сегодня четверг, мисс Мур ведет нас в галерею, как и обещала. Мы садимся в омнибус и едем по лондонским улицам. Так здорово сидеть наверху, где ветер дует в лица, а мы смотрим вниз, на людей, толпящихся на тротуарах, и на лошадей, волочащих телеги с разнообразными товарами. До Рождества осталось меньше недели, и становится все холоднее. Над головами нависли тяжелые тучи, готовые разразиться снегопадом. Их пухлые животы цепляются за каминные трубы, поглощая их целиком, потом переползая к следующим, и к следующим… как будто тучи отдыхают на крышах, готовясь к долгому-предолгому путешествию.