— Зеленым.
— Да ну тебя.
— Правда!
Маруся оттолкнула Носа и отошла в сторону.
— У тебя глаза разного цвета.
— Не смешно.
— Я и не шучу.
Придурок…
— Смотри!
Нос вытащил из кармана телефон, включил и поднес к Марусиному лицу.
Маруся подняла глаза на экран. Микроскопическая веб-камера передавала изображение, словно зеркало.
— Ч-ч-че-е-ерт…
Один голубой, второй зеленый. Какое-то воспаление? Болезнь? Оптический эффект? Неисправная камера? Испорченный экран?
Маруся проморгалась и посмотрела еще раз. Взяла телефон в руки и поднесла поближе. Нет. Никакой ошибки. Голубой и зеленый.
И как такое может быть? Радиация?
— Ты хоть понимаешь, что это значит… — внезапно перешел на шепот Нос, словно говорил о чем-то тайном.
— Что-то случилось?
В высшей степени странный человек неожиданно появился из-за кустов и теперь шел им навстречу. И хотя Маруся была абсолютно уверена, что после Митрича ее уже вряд ли чем-то можно будет удивить, она удивилась.
— Степан Борисыч!
Бунин? Маруся снова прикрыла глаз рукой, а другим посмотрела на профессора. Загорелый, короткие седые волосы ежиком и черно-белая щетина на щеках. Дальше — хуже. Брюки, заправленные в высокие рыбацкие сапоги, старая майка с прожженными дырочками и поверх всего этого длинный махровый халат. Впрочем, пора бы уже привыкнуть, что тут все не так, как в нормальном мире.
— Все нормально… В глаз что-то попало. — Маруся вежливо улыбнулась.
— Бывает… А то идемте, промоем. У меня есть капли…
Следом за Буниным из-за кустов появился толстяк в водонепроницаемом комбинезоне.
— Степан Борисыч! И течет и течет! Всю землю размыло.
— Да что ж такое…
— Только вчера высадили, грядочка к грядочке… Сам лично проследил…
Толстяк схватился обеими руками за сердце, будто боялся, что оно вот-вот разорвется от горя.
— Это в какой?
— Да в пятой. Все в кучу теперь…
— Так отключи.
— Тогда в шестой пересохнет!
— А в шестой у нас что?
— В шестой редис.
— Не пересохнет. Отключай.
Толстяк недовольно замотал головой — судя по всему, он сомневался в правильности решения профессора, но тем не менее развернулся и поспешил обратно.
— Нет, ну как так, а? Сам лично же проследил, — бубнил он, раздвигая огромными руками кусты и удаляясь. — Грядочка к грядочке…
— И вызови кого-нибудь, кто с этим… кто там в этом понимает? — крикнул ему вслед Бунин.
— В чем?
— А-а-а…
Бунин отмахнулся и вытянул из кармана доисторическую модель телефона с прорезиненными кнопками. Толстяк остановился и с надеждой посмотрел на профессора.
— Петя? Зайди в шестую…
— В пятую!
— В пятую… черт, как ее… теплицу! Трубу прорвало. Да черт ее знает… Ну, прикрути там что-нибудь, я не знаю…
Теперь заверещало в другом кармане, и Бунин не глядя вытащил еще одну доисторическую трубку.
— Да! Да я. Да. Там не вода, а сплошной аммиак. И что они пытаются… И что? Так потому и не замерзает, что аммиак. От какого ядра? Пришли мне почтой, я так не понимаю. Хорошо, да… да. И лампу там почини, мигает — у меня перед глазами все прыгает, — добавил он в первую трубку.
— Ну что? — осторожно поинтересовался толстяк.
— Черт-те что. Ты пока ступай, я позже подойду.
Бунин спрятал обе трубки в карманы и посмотрел на Марусю с Носом.
— А еще у нас коза отелилась… окозлилась… С пяти утра на ногах.
Маруся даже забыла про свой больной глаз.
— Мы, в общем-то, к вам собирались… — начал Носов. — Да, кстати… Это Маруся, — опомнился он, отходя в сторону и показывая на Марусю обеими руками. — Она новенькая…
— Новенькая? — переспросил Бунин. — В середине лета?
— Мне письмо пришло, — почему-то извиняющимся тоном сказала Маруся, как будто в ошибке была виновата она сама.
В небе вспыхнуло, как от молнии. Бунин обернулся, потом вытер руки о подол халата и внимательно посмотрел на Марусю.
— С вашей подписью, — добавил Носов.
Маруся протянула конверт.
Бунин вытащил письмо, развернул лист и пробежал глазами сверху вниз.
— Действительно с моей… — удивленно согласился он.
— Но я не такая! — с готовностью выпалила Маруся.
— А какая?
— Я ничего не умею и не знаю.
— Да вы как будто гордитесь этим? — усмехнулся профессор.
— Нет, но… Это ошибка.
Бунин изучил письмо на просвет, будто искал водяные знаки или какие-то другие следы.
— Да, я не отправлял его, — наконец проговорил он.
— Ну вот. — Маруся потерла глаз. — Я и пришла спросить…
Бунин сложил письмо вчетверо и сунул в карман.
— Раз вы меня не приглашали, значит, я могу ехать?
— Куда?
Раздался громкий лай. Маруся обернулась и увидела двух черных псов, которые неслись прямо на них. Профессор вытянул руку, и собаки принялись прыгать и тыкаться носами в бунинскую ладонь.
Маруся постаралась сосредоточиться на профессоре и не отвлекаться.
— Домой. Вы же не приглашали меня.
— Так… Давайте-ка все-таки зайдем внутрь…
Бунин вытер обслюнявленную руку о халат и пошел к красной секции.
— Домой! — крикнул он.
Опережая друг друга, собаки бросились к дверям.
— Может, я и не присылал, но кто-то же прислал… Да еще с моей личной подписью! — Бунин обернулся и посмотрел на Марусю. — А я как-то не привык к тому, что кто-то пользуется моей рукой без спроса.
Профессор улыбнулся и подмигнул.
Маруся растерянно оглянулась на Носа и пошла следом. Зачем кому-то понадобилось заманивать ее сюда? Кто это подстроил?
Внутри красного сектора все выглядело как-то… старомодно. Светлые стены, дощатый пол, такая же деревянная мебель «под старину» или действительно старая, лампы с абажурами, мягкие кресла с потертой обивкой, огромное количество (штук сто, не меньше) самых разнообразных глобусов, включая глобусы других планет. Древняя телевизионная панель (или как он там назывался — телевизор?) в виде куба (таких Маруся прежде никогда не видела) и настоящие бумажные книги повсюду: на полках, стопками на столе и на полу, на комоде, на табуретках, рассыпанные на диване, сложенные на подоконнике — и ни одного компьютера!