Я глубоко вздыхаю.
— И что я знаю, как туда попасть?
Пиппа широко раскрывает глаза.
— Ты вытащила нас в такую жуткую мокрую ночь, чтобы просто пошутить?
Энн фыркает и кивает, поддерживая свою новую лучшую подругу, с которой теперь во всем соглашается. Фелисити внимательно смотрит мне в глаза. И понимает, что во мне что-то сильно изменилось.
— Не думаю, что Джемма шутит, — тихо говорит она.
— У меня есть одна тайна, — выговариваю я наконец. — И это нечто такое, что я должна рассказать вам.
Я ничего не утаила от девушек; я рассказала, как была убита моя матушка, рассказала о своих видениях, о том, что произошло, когда я держала руку Салли Карни, и вместе с ней очутилась в туманном лесу; я рассказала и о храме, и о голосе матушки. Единственным, о чем я умолчала, был Картик. Делиться подобными переживаниями я пока что не готова.
Когда я наконец умолкаю, они смотрят на меня так, словно я сумасшедшая. Или словно увидели что-то необычное и изумительное. Я не очень поняла. Зато мне стало ясно, что истина обладает собственными чарами, такими, которые я не сумела бы сотворить, хотя мне того нестерпимо хотелось.
— Ты должна взять нас туда, — заявляет Фелисити.
— Но я не знаю наверняка, что именно мы там найдем. Я вообще уже ни в чем не уверена, — отвечаю я.
Фелисити вскидывает руку.
— Я готова рискнуть!
Я вдруг вижу рисунок, которого до сих пор не замечала, — в нижней части стены пещеры. Он почти стерся, но все же его можно еще разобрать. Женщина и лебедь. На первый взгляд кажется, что огромная белая птица напала на женщину, но при ближайшем рассмотрении возникает мысль, что женщина и лебедь сливаются воедино. Великое мистическое существо. Женщина, готовая взлететь, даже если ради этого ей придется утратить ноги.
Я сжимаю протянутую руку Фелисити. Ее пальцы отвечают мне крепким пожатием.
— Давай попробуем, — говорю я.
Мы зажигаем свечи, ставим их посреди пещеры и садимся в круг, держась за руки.
— И что мы теперь должны делать? — спрашивает Фелисити.
На стену падает ее тень — длинная и тонкая, как копье.
— Мне пока только один раз удалось полностью справиться с переходом по своей воле, когда я пыталась вернуться обратно сегодня вечером, — предупреждаю я девушек.
Я не хочу разочаровывать их. Вдруг я не смогу повторить опыт, и они подумают, что я просто-напросто дурачу всех?
Пиппа внезапно пугается.
— Знаешь, мне это кажется каким-то уж слишком запутанным. Может, нам и не надо ничего такого пробовать?
Ей никто не отвечает.
— Энн, ты согласна?
Я готова к тому, что Энн поддержит Пиппу, но та не произносит ни слова.
— Ох… ну хорошо, ладно. Но если все в итоге окажется просто хитроумной мистификацией, я уж вам напомню о своих словах, и сочувствия от меня не ждите!
— Не обращай на нее внимания, — говорит мне Фелисити.
Но я не могла не обращать внимания на слова Пиппы. Меня обуревают точно такие же страхи.
— Матушка говорила, что я должна сосредоточиться на образе двери… — говорю я, стараясь побороть сомнения.
— Что это за дверь? — решает уточнить Энн. — Красная дверь, деревянная дверь, большая, маленькая…
Пиппа вздыхает.
— Лучше скажи ей, иначе она не сможет сосредоточиться. Ты ведь знаешь, что прежде чем взяться за какое-то дело, ей нужно выяснить все правила.
— Это дверь, сотканная из света. И ведущая в свет, — отвечаю я.
Это вполне удовлетворяет Энн. Я делаю глубокий вдох.
— Закройте глаза.
Должна ли я что-то говорить, чтобы запустить процесс? И если да, то что именно? Раньше я просто соскальзывала куда-то, падала, меня втягивало в туннель. Но на этот раз все по-другому. Как начать? Хотя… Вместо того чтобы искать подходящие слова, я закрыла глаза и позволила словам самим меня отыскать.
— Я желаю этого!
Мой шепот отдается от стен пещеры и превращается в низкий гул, все нарастающий и нарастающий. А в следующую секунду мир куда-то проваливается из-под меня. Фелисити крепче стискивает мою руку. Пиппа задыхается. Они напуганы. По моим рукам как будто бегут искры, покалывая кожу и связывая меня с девушками. Я могла бы еще остановиться. Повиноваться Картику и повернуть все вспять. Но низкий ритмичный гул затягивает меня, я должна узнать, что находится на другой стороне, чего бы это ни стоило. Гул внезапно прекращается, его сменяет странная вибрация, она заполняет меня как некая мелодия… я открываю глаза и вижу сияющие очертания двери света, мерцающие и манящие, как будто дверь стояла здесь целую вечность и только и ждала, когда же я наконец найду ее.
На лице Энн отражаются страх и благоговение.
— Что это…
— Только посмотри… — изумленно шепчет Пиппа.
Фелисити пытается открыть дверь, но ее рука проскальзывает сквозь нее, как будто перед ней проекция магического фонаря. Никто не может заставить дверь открыться.
— Джемма, попробуй ты… — тихо говорит Фелисити.
В ослепительном белом свете двери моя рука выглядит чужой — как будто это рука ангела, показавшаяся на долю мгновения. Ручка двери под моими пальцами — теплая и надежная. И тут что-то начинает проступать на двери. Некий контур… Линии становятся все более отчетливыми, и я различаю знакомый рисунок Ока Полумесяца. Подвеска на моем ожерелье тоже начинает светиться, как рисунок на двери, они словно взывают друг к другу. И вдруг ручка легко поворачивается под моей рукой.
— У тебя получилось! — восклицает Энн.
— Да, получилось, надо же…
Я улыбаюсь, несмотря на страх.
Дверь распахивается, мы проходим через нее — и оказываемся в мире, насыщенном такими яркими красками, что глазам больно. Здесь деревья сверкают зелено-золотыми и красно-оранжевыми листьями. Небо, багрянисто играющее над головами, у горизонта горит оранжевым огнем, как будто там не затухает закат. По ветру плывут крошечные цветки лаванды, теплые волны воздуха чуть заметно пахнут детством — лилиями, отцовским табаком, пряностями, что наполняли кухню Сариты… Широкая лента реки разрезает землю, отделяя зеленый росистый лужок, на котором стоим мы, от крутого берега напротив.
Пиппа осторожно касается пальцем какого-то листка. Тот вдруг сворачивается, превращается в бабочку и взлетает, устремляясь к небесам.
— Ох, до чего же это прекрасно!
— Невероятно, — соглашается Энн.
Сверху сыплется цветочный дождь, лепестки тают в наших волосах, как снежинки. И волосы начинают от этого светиться. Мы все как будто испускаем искры.