– Буду минут через сорок.
Семен отключил телефон и сунул его в карман. Затем поднялся на ноги и, почти не хромая, зашагал к выходу.
«Шелковый мир» был чем-то вроде закрытого ресторана – что называется, для своих. Столовались здесь люди из круга Усачевского, а круг этот был весьма специфическим, что было видно по физиономиям громил, которые сидели за столиками.
Семен знал, что за барной стойкой есть потайная комната, где проходят нелегальные игры – покер, рулетка и тому подобное. Хозяином всего этого нелегального закрытого царства был сам Усачевский.
Уголовный авторитет был невысок, худощав и жилист. Он сидел за столиком, надежно упрятанным от посторонних глаз в нишу. Дорогой костюм авторитета плохо сочетался с пальцами, украшенными тюремными татуировками. Однако манеры у Усачевского были вполне светские и цивильные.
Поздоровавшись со Скрябой, он указал ему место напротив себя. А когда Семен расположился за столиком, предложил ему выпивку и чай за счет заведения. Скряба от всего отказался и сразу приступил к делу.
– Слышал про аварию? – спросил он у авторитета.
– Да, – ответил тот негромким, хрипловатым голосом. – Я смотрю телевизор.
– Это была не авария.
– Правда?
– Да.
Ус едва заметно усмехнулся:
– По телевизору говорят иначе.
– По телевизору говорят много глупостей.
Ус проницательно посмотрел на Скрябу.
– У Князевой много врагов, – сказал он.
Скряба усмехнулся:
– Глубокомысленное изречение. Что конкретно ты об этом думаешь?
– Ничего.
– И все же?
Ус поднял со стола фарфоровую чашку с чаем и отпил глоток.
– Отличный чай, – похвалил он. – Китайский. Зря отказался, Семен Иванович.
Скряба молчал, ожидая продолжения. И оно последовало.
– На месте Князевой я бы поискал виновника всех бед не среди врагов, а среди друзей, – сказал Усачевский, глядя на Скрябу спокойными, добродушными глазами.
Скряба прищурился.
– Ты что-то знаешь?
– Нет, – качнул тот головой. – Я просто предполагаю. По собственному опыту. Врага труднее вычислить, если он прикинулся твоим другом. Впрочем, кому я об этом говорю? Ты, Семен Иваныч, и сам нахлебался от бывших друзей. Кажется, несколько самых ретивых умерли не своей смертью?
Авторитет намекал на одно давнее дело, когда пятеро бывших сослуживцев Скрябы организовали что-то вроде «синдиката убийц» и устроили в Москве полный беспредел. Когда Скряба вычислил их, киллеры предложили ему деньги за молчание, а когда он отказался от денег, попытались его устранить. Впрочем, безуспешно.
– Мне нужен Красавчик, – сказал Семен, глядя Усачевскому в глаза.
– Что?
– Ты слышал. Красавчик стрелял в Ольгу Князеву.
Авторитет усмехнулся сухими губами.
– Если бы Красавчик это сделал, Князева была бы мертва, – сказал он.
– Он прострелил колесо машины.
– Это совсем другое дело, – сказал Ус. – Хотя мне все это параллельно. Я не общаюсь с Красавчиком.
– Он работает на тебя.
– Работал, – поправил Усачевский. – Но это было давно. Теперь Красавчик – одинокий волк, он сам берет заказы и сам их выполняет. Мне ничего не отстегивает.
Скряба сжал кулаки.
– Ты мне горбатого не лепи, – глухо проговорил он, в упор разглядывая уголовника своими голубыми, холодными глазами.
Ус осклабился:
– Обижаешь, мусорок! И, кстати, следи за базаром. Ты не на толковище, я нынче легальный бизнесмен.
– Знаю я, какой ты бизнесмен.
Внезапно Усачевский резко подался вперед, уставился Семену в лицо и процедил сквозь зубы:
– Хочешь кинуть мне предъяву, мусор?
– А на что это похоже? – в тон ему ответил Скряба.
С полминуты мужчины молча смотрели друг другу в глаза. Потом Усачевский улыбнулся и сказал:
– Что-то ты заигрался, Семен Иванович! Я человек добрый, но любая доброта не беспредельна. Оглянись назад!
Скряба оглянулся. Пятеро посетителей «Шелкового мира», сидевшие за разными столиками, смотрели на него. В руке у каждого было по пистолету.
– Не балуй, Семен Иванович, – сказал Усачевский. – Ты не в ментовке, здесь мое царство.
Скряба снова посмотрел на уголовника. Тот отпил чаю, почмокал сухими губами и сказал:
– Ты знаешь, что твоя Князева не безгрешна. Ее руки в крови.
– Витиевато выражаешься, – с усмешкой проговорил Скряба. – Ты случаем стихи писать не пробовал? Или криминальные драмы?
– Болтай что хочешь, а я свое слово сказал. Если считаешь, что в твою хозяйку стрелял Красавчик, – ищи его сам. Я тебе в этом деле не помощник.
– Ты меня знаешь, Ус, – сказал Семен. – Красавчик уже не жилец. Я не бросаю слов на ветер.
Некоторое время Усачевский молчал, а затем сказал:
– Хочешь совет?
– Валяй, – небрежно обронил Скряба.
– Увольняйся из строительной компании и уезжай из города. Хотя бы на пару месяцев.
– Зачем?
– Ни за чем. Считай, что у меня нехорошие предчувствия. – Усачевский вежливо улыбнулся и добавил: – Приятного вечера, Семен Иванович! Рад был с тобой повидаться.
Скряба поднялся из-за стола и, не прощаясь, зашагал к выходу. Ус проводил его пристальным взглядом, неприятно усмехнулся и пробормотал:
– Тоже мне – самурай!
Забравшись в машину, Скряба некоторое время сидел неподвижно, обдумывая все, что сказал ему Усачевский, затем достал телефон, набрал номер своего помощника и коротко приказал:
– Усильте охрану Князевой.
Когда машина Семена Скрябы отъехала от «Шелкового мира», из игрового зала вышел низкорослый, но стройный и очень ладно скроенный блондин в голубых джинсах, черной шелковой сорочке и дорогом пиджаке.
Мужчина прошел к столику Усачевского и без приглашения сел на стул. Взглянул на криминального авторитета и спросил:
– Ну?
– Он ищет того, кто заказал Ольгу Князеву, – сказал Ус.
– Вот как?
– И он вычислил тебя. Ты наследил, Красавчик.
Киллер дернул уголком губ:
– Плевать!
Он достал из кармана коробку «Сенатора», вынул одну коричневую сигарету с золотым ободком и вставил в губы.
– Не кури при мне, – сухо проговорил Усачевский. – Не люблю табачного дыма.