Я отставил тарелку и включил компьютер Йоханны. Кухню заполнил мерный гул машины и мягкий свет монитора. Первое, что увидел на экране, было изображение на рабочем столе: я и Йоханна во время медового месяца десять лет назад.
Я снова попытался сглотнуть.
Нас двое на переднем плане, мы моложе на много лет, а над нами синее небо юга Европы, которое, кажется, можно потрогать руками. Сзади — Понте-Веччио во Флоренции, рядом — громада старинной ровной стены дома и позолоченная, трудно различимая в ослепительных солнечных лучах эмблема кафе на берегу реки.
Я смотрел в смеющиеся глаза Йоханны, пытаясь поймать ее взгляд, направленный прямо вперед, взгляд, отражавший синеву и зелень яркого апрельского дня. Всматривался в лицо: несколько великоватый рот, ровные белые зубы, наметившиеся тонкие морщинки на лице, короткие вьющиеся волосы, обрамляющие лицо подобно лепесткам весенних цветов.
Я стал открывать папки на рабочем столе компьютера.
В папке с названием «Новое» нашел подкаталог «Ц» и понял, что моя догадка была верной: «Ц» обозначало «Целитель». Тогда я стал просматривать документы. Большинство из них были составленными Йоханной текстовыми файлами, но там присутствовали и видеоновости, ссылки и статьи из других газет. Самый последний файл был датирован вчерашним числом. Я открыл его.
Текст был почти закончен. Очевидно, Йоханна собиралась использовать большую часть его в окончательном варианте своей статьи. Вчитываясь, я одновременно вспоминал.
Текст начинался описанием множественного убийства в Тапиоле. Семья из пяти человек была убита ранним утром, а потом некто, использовавший псевдоним Целитель, признался в совершении того убийства. По данным полицейского расследования, последним умер глава семейства, руководитель крупной компании, производившей продукты питания, активно выступавший в защиту предприятий мясоперерабатывающей промышленности. Руки и ноги жертвы были связаны, рот заклеен. Его жена и трое маленьких детей были хладнокровно убиты выстрелами в голову. Последним был убит мужчина, который получил выстрел прямо в середину лба.
Йоханна взяла интервью у следователя полиции, министра внутренних дел и представителя частного охранного агентства. Текст заканчивался пространным заявлением, с которым Йоханна от имени Целителя обращалась к полиции и всему обществу.
Кроме того, я обнаружил карту Хельсинки, а также составленную Йоханной схему с указанием времени и места совершения каждого убийства, дат получения почтовых сообщений и их содержания. Это все имело отношение к короткой записи на листке бумаги, который я нашел на ее рабочем месте. Я снова взглянул на этот клочок: «запад — восток или север — юг». На карте был ясно виден хронологический порядок совершения убийств, сначала с запада на восток, а потом с севера на юг.
Судя по коротко изложенному Йоханной содержанию почтовых сообщений, они становились все более угрожающими по мере того, как волна убийств достигла южной части города. Тон некоторых сообщений был на удивление фамильярным: в них к Йоханне обращались по имени, хвалили ее за «правдивую и бескомпромиссную» журналистскую работу. Автор, казалось, верил, что моя жена должна понять необходимость принятия им крайних мер.
Предпоследнее послание пришло на следующий день после убийства в Пунавуори. Пострадала семья из четырех человек: глава семьи, владелец обширной дилерской сети по продаже автомобилей, его жена и двое сыновей десяти и двенадцати лет. Все они были найдены мертвыми в собственном доме. Если бы не сообщение, поступившее электронной почтой, это убийство, возможно, могли бы отнести к участившимся в последнее время случаям комбинации убийство-самоубийство. Такое теперь происходило чуть ли не каждую неделю. Эта версия подтверждалась тем, что огнестрельное оружие крупного калибра, с помощью которого были совершены все убийства, было обнаружено в руках главы семейства, как будто он сам намеревался облегчить работу полиции.
Но затем пришло сообщение от Целителя. Там был указан адрес — Каптееникату, номер 14, а также настоятельная рекомендация расследовать этот случай более тщательно.
Это и было сделано, после чего выяснилось, что, несмотря на то что оружие находилось в руке мужчины, был некто еще, кто помогал ему наводить пистолет на цель и стрелять. Таким образом, рука и тело бедняги чувствовали каждый выстрел, он видел и слышал, как от пуль, выпущенных из оружия, которое он держит в руке, погибают его собственные дети.
Последнее послание было написано небрежно и явно в спешке. Оно изобиловало грамматическими ошибками и хромало по содержанию. И там уже не пытались обосновать свою правоту в совершении преступлений.
Я встал из-за стола, вышел на балкон и долго стоял там, вдыхая холодный воздух и пытаясь сбросить невидимый камень с моей души. Камень уменьшился в размерах, но совсем избавиться от него мне не удалось.
Мы переехали в наш дом почти сразу же после свадьбы. Квартира стала настоящим домом в полном смысле этого слова, и мы очень им дорожили. Это было наше общее место в нашем мире — мире, что десять лет назад стал для нас обоих совершенно другим. Конечно, после того, что уже произошло, было бы легко говорить, что давно и явственно стали ощущаться тревожные знаки, что лето становится все более длинным и засушливым, а осень — все более дождливой, со все более свирепыми ветрами. До нас доходили новости о сотнях миллионах людей, скитающихся по миру, о новых экзотических насекомых, что стали появляться в наших дворах, о новых кожных заболеваниях, которые мы ощутили на собственной коже, о малярии, пустынной лихорадке, энцефалите.
Наш дом стоит на высоком холме Херттониеми, и в ясный день из нашей гостиной и с балкона открывался вид на залив и на Арабианранту; теперь все дома этого района оказались затопленными. Как и во всех прочих пострадавших от наводнения районах, здания Арабианранты почти всегда были темными. Туда не решались возобновить подачу электричества, поскольку в плохо отремонтированных домах продолжала стоять вода. Невооруженным глазом с расстояния два с половиной километра я мог различить десятки огней на берегу. Отсюда они выглядели маленькими и безобидными, как только что зажженная спичка, которую в любой момент можно задуть. Но в действительности все было не так. Костры достигали полуметра в диаметре. Люди использовали любые найденные на берегу и в заброшенных домах вещи, которые могли послужить топливом. Ходили слухи, что для этих целей они используют и трупы животных и даже людей.
Странно, но я успел привыкнуть к этим огням. Я уже не могу припомнить, когда языки вечерних костров появились на горизонте впервые и когда они стали ежедневной привычной реальностью.
Еще дальше, за силуэтами зданий на побережье, находились современные башни Пасилы, и отблески яркого света левее подсказывали мне, что здесь располагался центр города. Над всем этим теперь царит мрак, безграничное ночное небо, что держит весь наш мир в своих холодных крепких объятиях.
Я понял, что искал связь между тем, что прочел, и тем, что наблюдаю с балкона.
Йоханна.