— Откуда такая кличка? Я видела его фотографию — он довольно худощав. Или он неряшлив?
— Нет, он заболел свинкой. Ничего смешного в этом, по правде говоря, не было. Болезнь протекала тяжело, дала осложнение — менингит. Его даже досрочно комиссовали. Но лучше уж отслужить до конца, чем проваляться на больничной койке. Когда я его навещал, к нему приходила его девушка, Ирса. До сих пор ее помню. Длинные светлые волосы и невинные голубые глаза. Все так и смотрели ей вслед. Красива от природы, прямо как вы, — добавил Юнатан и улыбнулся, когда Мария нахмурилась в ответ. Она до сих пор не научилась принимать комплименты с должным кокетством.
Юнатан с Марией вышли на улицу в сад при ресторане, чтобы посмотреть на глотателей огня и послушать, как шуты играют на средневековых инструментах. Дверь, ведущая внутрь руин церкви Святого Николая, была приоткрыта. Их влекло туда, к высоким стрельчатым окнам, сквозь которые виднелось небо, залитое красками заката. В благоговейной тишине они прошлись по центральному нефу, внимая этим стенам, которые нашептывали им о незапамятных временах, когда чума и нашествия врагов еще не успели разрушить богато убранный, полный жизни монастырь.
— Раньше, когда свирепствовала эпидемия чумы, считалось, что заражение происходит, если дышать с больным одним воздухом. Поэтому средневековые доктора носили специальный костюм, включавший маску, похожую на птичий клюв. Этот клюв был набит ароматическими веществами, призванными очистить воздух. А теперь смотришь на старинные гравюры и словно видишь олицетворение нынешнего птичьего гриппа.
Мария ответила, что картинка стоит у нее перед глазами, и Юнатан собирался продолжить рассказ, как вдруг они услышали звук проворачиваемого в скважине ключа — деревянную дверь кто-то запер. Они кричали и колотили в дверь, но громкая музыка, игравшая на улице, должно быть, заглушала все звуки.
— Давай завернемся в мой плащ и переночуем здесь, — тут же предложил Юнатан, приобняв Марию за плечи.
Она покачала головой. Идея заманчивая, но грозит осложнениями.
— Отсюда наверняка можно выбраться. С восточной стороны стена не очень высокая. Остается только справиться с колючей проволокой. — С этими словами Мария решительно повернулась, очутившись лицом к лицу с Юнатаном — практически в его объятиях.
Он потерся щекой о ее щеку, а затем поцеловал. Она не ответила на поцелуй — лишь смотрела на него, широко раскрыв глаза и сжав губы. Вид у нее был забавный, и Юнатан рассмеялся.
— Если передвинуть скамью к окну и каким-то образом раздвинуть проволоку, то мы вылезем через окно. Прыгать тут невысоко, — поспешно сказала Мария.
Нельзя этого допустить! Ее тело стремилось навстречу объятиям Юнатана, истосковавшись по ласке. Когда в последний раз к ней вот так прикасались? Не забывай: он женат! «Он причинит мне боль, — повторяла Мария про себя, словно мантру. — Я не хочу сложностей, не хочу снова разочароваться, мне сейчас не до романов. И потом подумай о Нине — вот кому он сейчас нужен больше всего. Пора выбираться отсюда!»
— Ну, если ты настаиваешь… У меня с собой швейцарский нож. Хотя мне жаль упускать такой момент. Остаться взаперти вместе с тобой в древнем соборе — что может быть лучше? Вряд ли бы я захотел оказаться в такой ситуации с кем-то еще. Тут так романтично, не находишь? Мы оба пали жертвой случая, мы ни в чем не виноваты. Грех не воспользоваться, верно?
— Так, давай передвинем вон ту скамью.
Выбравшись наружу, Мария достала мобильный телефон, чтобы вызвать такси, и тут Юнатан обнял ее на прощание, поблагодарив за чудесный вечер. Он вдохнул аромат ее волос, медленно проведя ладонями по ее спине. Мария замерла, не в силах противиться прикосновению, от которого защекотало в животе.
— У тебя правильный запах, — сказал Юнатан.
— В каком смысле правильный? — рассмеялась она, отстранившись.
— Феромоны, и все такое… Поехали ко мне, а? То есть… я бы очень хотел, чтобы ты поехала со мной домой.
— Вряд ли это хорошая идея. Ты мне нравишься, Юнатан, и я бы с радостью снова с тобой встретилась. Но у тебя есть жена, которая нуждается в тебе сейчас, и сын, который любит и маму, и папу.
— Ой, я ведь ничего такого не имел в виду. Мы бы просто попили чаю или поиграли в «эрудит». А ты что решила? — поддразнил ее Юнатан с лукавой улыбкой, помогая сесть в такси. — Передумав прямо сейчас, ты сэкономишь. Накладно выйдет, если захочешь развернуться на полпути в Клинтехамн.
— Может быть, в другой раз, Юнатан, — ответила Мария, почувствовав себя сильной и волевой женщиной. Но уже когда машина выезжала за пределы города, она мысленно очутилась в объятиях Юнатана, запертая вместе с ним в старинной церкви, вдали от чужих глаз и ушей. Его прикосновение до сих пор ощущалось на коже, не позволяя Марии успокоиться. Той ночью она долго лежала без сна, прислушиваясь к стуку дождя по крыше. Ливень начался, как безутешные рыдания, которые невозможно сдержать, а к утру перешел в тихие всхлипывания — стук капель, срывающихся с листвы. «Я не одиночка, — решила Мария. — Одиночки предпочитают справляться сами, выбирая свободу. А я просто одинокая, вот и все».
Небо затянуло дождевыми тучами. На лобовом стекле дворники гоняли из стороны в сторону лужи воды. В голосе Хартмана слышалась озабоченность. С утра по дороге в управление он рассказал Марии, что его жена весь день накануне пыталась дозвониться до своего лечащего врача, но безуспешно.
— После пересадки легких Марианна вынуждена принимать препараты, подавляющие иммунитет. Кого, как не ее, обязаны включить в список тех, кому полагается сделать прививку и пройти курс лечения в первую очередь? — возмущался Хартман. — Получается, наиболее уязвимые вынуждены ждать, потому что политики предпочитают тратить средства на тех, кто приносит пользу обществу, по их словам. Вопрос только, останется ли достаточно вакцины после того, как все важные шишки и богачи, способные купить ее вне очереди, сделают себе прививки? Мы с женой подумали даже, не взять ли нам кредит. Получить его будет непросто, у нас ведь уже взят кредит на дом. Но ждать мы тоже не можем. Я не прощу себе, если Марианна заболеет. Лучше уж заплатить, но не упускать шанса.
— Кто приносит пользу, а кто нет, — тоже вопрос спорный. Если бы Марианна не присматривала за Линдой, я бы не смогла выйти на работу. Все взаимосвязано. Как определить, чья жизнь ценнее? Я хочу, чтоб ты знал, как я благодарна вам с женой за помощь. Не представляю, как бы я справилась одна, ведь оставаться с папой Линда отказывается.
— А мы рады тебе помогать. Я давно не видел Марианну такой счастливой, — тепло улыбнулся коллеге Хартман, а потом снова посерьезнел. — Обнадеживать население, пообещав моментальный доступ к вакцине, тоже опасно. Послушать новости, так достаточно прийти в поликлинику, и тут же получишь лечение. Но если на самом деле все не так, то люди просто выйдут из себя. Знаешь, я и сам чувствую, что готов драться за вакцину. В буквальном смысле драться, лишь бы добыть лекарство для Марианны. Грань между послушным ожиданием и яростной агрессией очень тонкая, по себе вижу. Если что, я и на убийство готов пойти ради шанса выжить для Марианны. Вот такая у нас, людей, животная реакция, когда речь заходит об угрозе жизни и здоровью.